— Да. — Алекс посмотрел на меня из-под длинной пряди волос, которая выбилась, когда он заправлял непослушные волосы за ухо. — Но я так понимаю, это неправда. На шоу ты разговаривала с Солен, да?
— Да. И я видела вас в баре до этого.
— Господи, почему ты просто не подошла? — Алекс сник и провел рукой по волосам. — Так вот почему ты уехала. Честное слово, Энджел, ну сколько раз можно повторять одно и то же, что нужно говорить друг с другом?!
— Ну так поговори со мной теперь, — тут же отозвалась я. — Скажи мне, почему ты был в баре со своей бывшей девушкой, которую так ненавидишь.
— Потому что она не хотела оставлять меня в покое. Потому что она не хотела оставлять в покое тебя. Потому что я хотел, чтобы она знала, что все кончено раз и навсегда, что я люблю другую, и что бы она ни сказала или сделала — без разницы, — не изменит этот факт. — Он поднялся и подошел ко мне, стал на колени у края кровати и взял мои руки в свои. — Прости, что я ничего не сказал тебе; просто это что-то вроде личного письма, отложенного на потом. Я собирался сказать тебе после. Она не часть моей жизни, Энджел, что бы она тебе ни сказала. Она перестала быть этой частью с той поры, как изменила мне, и больше никогда уже ею не будет.
— Рада слышать. — Я шмыгнула носом, твердо решив не плакать. У меня еще оставались вопросы. — А что случилось позавчера? На твой день рождения?
— Это ты мне скажи. — Он обернулся и сел передо мной, скрестив ноги. — Это ты вела себя странно.
— Не-а, — взвизгнула я. — Ты. Ты же завел всю эту чушь про женитьбу и детей, а потом — что не хочешь жить со мной вместе.
— А. Ты об этом.
— Да. Я об этом.
— Что ж, — он уставился в пол, — ты все твердила, что не хочешь перебираться ко мне, вот я и подумал, что пора убрать камень преткновения, который постоянно маячит у тебя перед глазами.
Я нахмурилась. Ненавижу, когда Дженни бывает права до самых мелочей.
— Но я хочу перебраться к тебе, — сказала я тоненьким голоском. — Просто мне было страшно, ну, ты понимаешь, из-за прошлого раза, когда я к кому-то перебиралась.
— И мне тоже страшно. Когда я с кем-то жил в прошлый раз, это тоже был не сахар, — сказал Алекс, снова глядя на меня и заправляя мои волосы за уши. Я была благодарна за то, что он не стал говорить, какие они грязные. — Но я хочу жить с тобой. Я хочу делать все вместе с тобой.
— Но ты же сказал…
— Я помню. Я просто ступил. — Он протянул руку и, коснувшись моей дважды пострадавшей скулы, покачал головой. — Солен разозлила меня больше, чем, как мне казалось, могла. Я никогда тебе не рассказывал, но я просил ее выйти за меня. Это было глупо, ничего не складывалось, у нее были проблемы с визой, и я подумал, что это поможет разрешить ситуацию. Хотя это нельзя назвать основой для долговременных отношений, я понимаю.
— Ты не рассказывал, рассказала она, — сказала я, обнимая его. — Ты ведь знал, что я тоже была помолвлена раньше, я бы поняла.
— Нуда, можно подумать, я не ревную всякий раз, как вспоминаю об этом. — Он поднял бровь и улыбнулся. — А серьезно? Ты бы правда не стала заморачиваться?
— В конце концов я бы все поняла, — призналась я. — Серьезно, я ведь знаю, что это было не так уж важно. Просто мне интересно, почему ты мне никогда об этом не говорил, хотя, в общем, тебя понимаю. У меня бы тоже пропало всякое желание фонтанировать о брачных отношениях, если бы мой бывший маячил у меня перед глазами.
Я решила не упоминать, что это дошло до меня только после того, как на это указала Дженни. Пускай думает, что это сама я такая умная и сообразительная, а так это или нет на самом деле, разберется потом сам.
— Ну да, вот об этом я как раз и раздумывал, — тихо сказал он. — Сказав, что обойдусь без женитьбы, я стал думать о ней.
— Вот как? — У меня внезапно пересохло во рту. — И что же ты решил?
— Что, может быть, я хочу этого, — сказал он, поднимая голову и глядя на меня. — С тобой.
— Правда? — прошептала я, приблизившись к его губам.
— Правда, — прошептал он в ответ. — Я решил, Энджел. Я твой, в любом качестве. Если хочешь, можем пожениться хоть завтра — полетим домой через Вегас. Хочешь вернуться в Лондон — я попрошу Грэма упаковать мои шмотки, и мы тронемся прямо сейчас. Хочешь восемнадцать детей и белый штакетник — черт, я устроюсь к рекламщикам, прилижу волосы, и мы будем «Безумцами»[89]. Только без измен и таблеток. Все, что захочешь. Прямо сейчас.
— Может быть, стоит начать с совместной жизни, а потом заводить речь о браке, — предложила я, и мое сердце забилось так сильно, что я даже чувствовала, как кровь пульсирует в висках. — И детях.
— Будем надеяться, что когда они у нас появятся, то не будут такими идиотами, как я, и такими неуклюжими, как ты, иначе у них все будет с ног на голову с самого начала, — сказал он, закончив наш разговор поцелуем. Я увлекла его на кровать, не отнимая своих губ от его, и, почувствовав знакомое напряжение под его телом, его тепло рядом, поняла, что все голоса в моей голове наконец-то умолкли.
Потом, когда мы лежали, обвив друг друга, мне пришла в голову одна мысль.
— Алекс? — сказала я, медленно выписывая круги пальцем по волоскам на его груди.
— Что?
— А как ты собирался искать меня в Лондоне? То есть ты же знал, что у меня телефон не работает.
— Нуда. — Он зевнул, перекатился на свою сторону кровати и обнял меня. — Завтра утром нам надо позвонить твоей матери и сказать ей, что с тобой все в порядке.
— Ты звонил моей матери? — Я внезапно очнулась.
— Утром, — ответил Алекс, целуя меня в волосы сзади. — Спи теперь.
— Тебе легко говорить, — прошептала я, рассердившись. — Не могу поверить, что ты звонил моей матери.
— Не могу поверить, что ты мне не позвонила! — визжала мама по телефону на самых высоких частотах. — То ты приезжаешь, то ты не приезжаешь! Потом мне звонит какой-то незнакомый американец и спрашивает у меня, где ты. А потом звонишь ты и говоришь, что с тобой все нормально. Ну так вот что, Энджел: не нормально. Немедленно тащи домой свой зад. Я глаз не сомкнула всю ночь, места себе не находила, я не имела понятия, как с тобой связаться. Мы пытались через эту штуковину в «Фейсбуке» — но ты не отвечала; мы позвонили Луизе, позвонили в твою квартиру в Америке; я звонила этой твоей Дженни, и она сказала мне: «Не парьтесь!» Не парьтесь! Скажи мне на милость, пожалуйста, Энджел Кларк, что я должна была подумать?
Я закрыла глаза и мысленно составила список тех, перед кем должна извиниться.
— Извини, мам, — сказала я, когда она перестала прессовать меня. — Вчера был бешеный день, но у меня все в порядке, и сегодня вечером я возвращаюсь в Нью-Йорк. Мне уже пора бежать, опаздываем в аэропорт.
