То, что он рассказал любимой о каких-то абстрактных телках, которых она не знала, — еще куда ни шло. Лариса видела его с ними на тусовках, но в ее сознании они остались каким-то расплывчатым пятном. Все эти жрицы платной любви в чем-то похожи друг на друга. Малышка успокоилась, ассоциировав их с резиновой куклой. Но эта-то живая! Сидит за дверью, и его ненаглядная это знает. И что самое ужасное — знает, что эта кукла держала его член во рту в то время, когда их роман уже начался.
“Черт бы меня побрал, — ругал себя Казанова. — Зачем я сказал малышке про эту дуру! Про других-то ладно, но нельзя было говорить про то, что пару недель назад телка елозила на коленях напротив моего кресла”.
Лара докурила, положила сигарету в пепельницу и поставила свой бокал на столик.
“Сейчас уйдет!” — ужаснулся Казанова.
Но Игорь Северин никогда не сдавался. Боец и оптимист по жизни.
Он легко поднялся, пересел на диван и протянул руку:
— Иди сюда, малышка.
Как во сне, она встала и подошла к нему.
— Так, юбку мы снимем, чтобы не помялась. Подними, пожалуйста, ножку. Так, теперь другую. Замечательно, теперь аккуратно положим юбочку на кресло. Теперь снимем жакет, а то тоже изомнем. Теперь бюстгальтер. Колготки и трусики оставим пока на закуску. А теперь мы, как всегда, вытащим все шпильки, чтобы распустить волосы, которые я так люблю.
Игорь говорил, лишь бы отвлечь ее, лишь бы не висело в воздухе это тягостное молчание, когда человек про себя решает, как ему быть. Чтобы Лариса ни о чем не думала, Казанова говорил. Снимал с нее одежду, чтобы она чувствовала его руки.
Стянув с нее колготки и трусики, он помахал ими, делая вид, что все как всегда:
— Еще один мой боевой трофей.
Лариса стояла, чувствуя себя неживой. Внутри все сразу умерло, и там больше ничего нет. Что с нею делает любовник, ей было все равно. В голове пустота, в душе — тоже.
Уложив ее на диван, Игорь встал рядом на колени. Никакого отклика. Безучастное тело, будто он ласкает муляж.
Казанова приподнял ее голову и попытался заглянуть в глаза любимой. Лариса на него не смотрела, взгляд устремлен куда-то мимо. Взгляд в себя. Глаза серые и пустые.
— Малышка, я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты даже не можешь себе представить, как мне тяжело, что я причинил тебе эту боль. Как будто ударил беззащитного ребенка.
Она перевела на него взгляд, некоторое время молча смотрела. Игорь с болью в душе снова увидел тот же серый свет в ее глазах, как тогда, когда ей было очень плохо. Когда его принцесса весела, ее глаза искрятся зеленью, как морская вода под лучами солнца, а сейчас они серо-тускло-зеленоватые, как стоячая вода в болоте.
— Я сама дура, что приехала, — тихо сказала Лара. — Не надо было этого делать. Она так похожа на меня...
— Конечно, — как можно беспечнее отозвался Казанова. — Я ведь именно такую куклу заказал, правда, не резиновую в магазине “Интим”, а живую и в агентстве. Описал тебя и даже показал твою фотографию.
— Откуда у тебя моя фотография? — Ее голос был по-прежнему безжизненным.
— А это ты видела?
Легко подняв Ларису на руки, любовник донес ее до своего стола и усадил в кресло.
— Посмотри сама.
Сначала она скользила по столу безразличным взглядом, потом взгляд остановился на фотографии в рамке из темного дерева, которая стояла рядом с телефоном. На фото улыбающаяся Лариса в декольтированном вечернем платье стояла рядом с Никитой Фоминым, директором АРСа, тот держал ее под руку и тоже улыбался в тридцать два зуба.
Снимок был сделан с год назад, на сорокалетии Никиты, с которым Лара когда-то училась в институте. Тот был на три курса старше и вовсю ухлестывал за красавицей первокурсницей. Пару месяцев у них был красивый роман, потом все тихо закончилось, и они остались друзьями.
По поводу своего сорокалетия Никита закатил грандиозный банкет, на котором Ларисе торжественно вручили приз как самой элегантной бизнес-даме. Именно этот приз она и держала в руках на фото. Никита потребовал, чтобы они снялись на память.
Ничего не понимая, Лара уставилась на фотографию, потом взяла ее в руки и подняла глаза на Игоря:
— Откуда она у тебя?
— У Никитки выпросил. Точнее, выиграл в преферанс. Ставки были — моя машина против этой фотографии. Она Никитке тоже очень дорога, и он не хотел ставить ее на кон, но я предложил бросить жребий, и выпало мне, так что ему пришлось смириться, хотя он ужасно расстроился. Я сражался аки лев, и вот — выиграл приз, самый важный для меня приз в жизни.
Рука Ларисы упала на стол, фотография выпала и скользнула на пол.
Игорь бережно поднял фото, поцеловал и поставил на место.
— Не надо небрежно обращаться с тем, что мне так дорого. Твоя фотография скрасила мне немало безрадостных дней.
— И давно она у тебя?
— Да почти год.
— И всегда здесь стоит?
— Всегда. Когда мне было очень хреново, я смотрел на фото и думал, что на свете есть моя любимая женщина, ради которой стоит жить и бороться. И мне снова хотелось жить и бороться.
— А другие люди ее видели?
— Специально я не показывал, но думаю, видели многие. А я и не скрывал, что с ума схожу по тебе. Все это знают.
Она глубоко вздохнула:
— И когда секретарша делала тебе минет, ты тоже смотрел на мою фотографию?
— Ага, — весело ответил Казанова. — И верил, что еще не все потеряно. Я же оптимист.
Резко встав, Лара усадила его в кресло. Любовник повиновался, еще не понимая, что будет дальше. Она опустилась на колени и потянула “молнию” на его брюках. Казанова перехватил ее руку и поднес к губам.
— Нет, малышка, этого не будет никогда. Это было обязанностью той куклы, что сидит в приемной. Было, — подчеркнул он, с особым значением посмотрев ей в глаза.
Лариса поняла. Все в прошлом. Больше Игорь никогда не пригласит секретаршу в свой кабинет, чтобы расслабиться. Она улыбнулась, и глаза потеплели.
— Но я хочу попробовать тоже.
— Не надо.
Любовник легко встал, поднял ее на руки и перенес на диван.
— Мы же собирались опробовать именно этот предмет мебели, а не кресло.
— Игорь, а почему ты никогда не просил меня сделать тебе минет?
— Я думал, ты не хочешь. Есть женщины, которые этого терпеть не могут. Им противно или они стесняются. Да и вообще это тяжкий труд. Для телок это просто работа, они привычные, а женщина может доставлять такую радость только любимому мужчине.
— Ты мой любимый мужчина, и я этого хочу, только не умею.
— Не умеешь?! — вытаращил на нее глаза Казанова. — Ты хочешь сказать, что никогда и не пробовала?
