Денис ходил по своей новой просторной квартире. Конечно, в центре удобнее было жить, но в этом районе такой хороший воздух, такие пейзажи из окна. Еще одна подмосковная деревня, за двадцать лет обросшая шестнадцатиэтажками и бочком прилепившаяся к столице. Здесь можно гулять по вечерам… Или хотя бы мечтать об этом.
К тому же эту квартиру он купил сам, и никто никогда не скажет ему «Уходи» или, наоборот, «Живи, с моей милости»… Денис все собирался сделать ремонт, переклеить для начала обои, поменять выключатели… Но все откладывал и откладывал. Вода из крана не капает, двери открываются-закрываются, свет горит… А остальное — когда-нибудь…
Он включил музыку, один из дисков, которые постоянно слушал последнее время. Он так обрадовался, увидев в магазине новые лазер-диски с почти забытыми песнями, песнями его юности… Они и тогда ему нравились, но теперь Денис точно знал — это пели про него. У него уже набралось пять или шесть дисков, где через одну были такие песни. И про разлуку, и про туманы, за которыми можно прогоняться всю жизнь, и про людей, которым не так уж и много в жизни надо, разве что хорошей музыки, чистого воздуха, простой еды и еще чего-то, щемящего и ускользающего, мучительного и прекрасного… Денис, вздыхая, бросил в стиральную машину накопившиеся за неделю трусы и носки. Зашел на кухню, включил телевизор, потыкал пульт с программы на программу и оставил новости без звука. Нашел в холодильнике несколько кусков нарезанного сыра, пожевал его без аппетита. Заглотнул витамины, запив их растворимым кофе без сахара — сахара не было в доме уже недели полторы. Не забыть купить, когда будет набирать продукты для Маргоши…
Денис уже пару раз взглядывал на телефон. Не позвонить ли Оксане? Хотя — суббота, утро… вдруг она не одна… И все-таки набрал номер.
— Оксанка?
— М-м-м… — Оксана, лежа на животе, с трудом дотянулась до телефона и теперь только мычала, потому что массажист, крепкий юноша в светлом тонком халате, под которым обозначались круглые мышцы, как раз начал разминать ей спину.
— Доброе утро! Ты где?
— Ага… — вздохнула та. — Ой, сейчас… погоди… — Массажист, не говоря ни слова, перевернул ее на бок и всей своей массой нажал ей на ногу. Оксана охнула и с трудом спросила: — Ты… как?
— Да как…
— Вот и хорошо… — Оксана слышала, что Денису хочется, поговорить, но, когда эти руки, эти сильные молодые руки, безо всякой задней мысли гладят тебя по бедру, можно ли о чем-то говорить… — Ну, ясно…
— Оксанка, — не сдавался Денис. — Да я вот… хотел… может…
— Да-а… Ну, давай…
Оксана чуть вытянула ногу. Ну почему близкие мужчины вот этого не умеют — гладить, просто гладить, никуда не залезая и не торопясь…
— Не болей… — Она нажала отбой и подержала кнопку, пока телефон не выключился совсем. Она тоже имеет право на отдых. На небольшое удовольствие, на такое скромное наслаждение.
Молодой массажист обеспокоенно взглянул на нее:
— Не больно?
— Нет… — Оксана чуть улыбнулась, увидев, как беспомощно торчат из-под повязки на светлых волосах ровные, чуть крупноватые уши мальчика. Мальчика… — Хорошо. Наоборот, очень хорошо.
Массажист тоже улыбнулся ей чистыми, крепкими зубами. Мужчины думают, что только им нравятся молодые… И у женщин тоже наступает момент, когда чужая юность начинает тянуть и манить, прочь от мертвого, страшного дыхания радостно машущей уже совсем неподалеку старости: вот и ты добралась, Оксаночка, вот и тебя я сейчас согну, сомну, кишочки твои перекручу, зубки пораскрошу, всю твою нежную кожу в мешочки да морщинки соберу… А рядом вот с таким, юным, здоровым… Какие морщинки, когда так сильно и остро пахнет чистым, молодым телом, когда можно закрыть глаза и раствориться, до конца, без остатка, в этой мощной, страстной волне жизни.
Денис послушал вежливый голос, объяснивший, что Оксана временно недоступна для его шуток и неясных предложений, а он действительно и сам не знал, зачем он ей звонил, обескураженно вздохнул и некоторое время внимательно смотрел новости без звука. Танки, взрывы, торговцы оружием и наркотиками с жуткими мордами и заломленными назад руками… Утешительно — хоть кого-то поймали… И молодые ведущие, похожие на воспитанных клоунов. Денис подождал прогноза погоды и набрал другой номер.
Женский голос на автоответчике интригующе сообщил:
— «Здравствуйте, меня нет дома, говорите только хорошее».
— Лизка, сними трубку. Лизка! Просыпайся! Ну и куда ты ушла в такую рань?.. Ладно, тебе же хуже.
Он включил громкость телевизора, по которому запела группа «Браво» в старом составе, с удовольствием пропел с Сюткиным «Московский бит», выбросив при этом из холодильника неизвестно сколько пролежавшие там сосиски и почти полную баночку поросшей зеленой бархатной плесенью сметанки. Потом выключил телевизор и решительно взял трубку.
Родной, бесконечно родной голос слабо ему ответил:
— Але…
— Малыш, это я… Здравствуй, моя хорошая.
Денис секунду подождал ответа, но Маргоша только вздохнула.
— Как Оксаночка? — бодро спросил Денис, не очень надеясь на ответ.
— Ничего… — снова вздохнула Маргоша. — Вот, кушает молоко, нашла там у меня что-то… А я думала… уже совсем ничего нет…
— Ну как же нет! Молодцы, девочки! — Денис кашлянул и осторожно спросил: — Я приеду, можно? Маргошенька?
— Конечно, — ответила девушка безучастно. — Хорошо, ура… Папка…
Денис, как обычно в последнее время, остро почувствовал свою беспомощность и вину. Как помочь, какие найти слова?
— Дочунь… Ну, не надо… Ведь главное, что ты и Оксаночка здоровы… Господи, ну что мне сделать?! Давай я его убью, а?
— Зачем?.. Пап…
— Да, дочка?
— Я такая страшная стала… Уродливая…
— О господи, что ты говоришь!..
— У меня волосы выпадают…
— Да ерунда какая! Вырастут! Так бывает после родов!
— Бывает?.. Пап…
— Что, маленькая моя? Что, родная?
Денису показалось, что Маргоша начала плакать.
— Приезжай скорей… Я всю ночь не спала, хоть посплю… Она у Вали не засыпает… только когда я ее беру на руки… И опять через полчаса плачет… Ты погуляешь с ней?
— Конечно! Еду!
Денис снова включил музыку, сделав погромче, быстро побрился, в который раз обратив внимание, что ему теперь, чтобы хорошо себя видеть, надо все дальше отходить от зеркала. Надел новый белый свитер, критически посмотрел на себя в зеркало и переоделся, надев темно-серый, удачно скрывавший живот. Выправив светлый воротничок рубашки, слегка побрызгал волосы свежей туалетной водой, забросил в рот подушечку мятной жвачки и быстро вышел из дому.
Накупив продуктов, конфет, коробок с молочной смесью и памперсов, он долго выбирал цветы. Хотел купить розы, но представил, что завтра утром они завянут, скорбно опустив головки, и Маргоша, увидев их, еще больше опечалится. Гвоздики — тоже нет, протокольные, равнодушные…
