беседу. Мэллори ушла на кухню, а я стал кусать щеку, раздумывая, о чем с ней разговаривает мама.
– У вас все довольно серьезно, да? – спросил Джордан, кивнув в сторону кухни.
Я не слышал, о чем они там говорят, но все равно смотрел на обеих женщин.
– Так же серьезно, как последние две минуты Суперкубка.
Джордан усмехнулся и поднял стакан с виски.
– Давай надеяться, что мама не съест ее живьем.
Я чокнулся с ним, сделал большой глоток и почувствовав жжение в глотке. Наблюдая за Мэллори, стоявшей с мамой на кухне, я чувствовал гордость за то, какой женщиной она стала, за женщину, которую я любил и которая однажды станет членом нашей семьи. Я знал это без единого сомнения, тем более после того, что нам пришлось пережить.
Если первого месяца было мало, чтобы понять, то последние пять месяцев окончательно все расставили по местам. Наша жизнь была наполнена событиями, пока мы учились сосуществовать вместе: Мэллори в своем извечном хаосе, а я – в помешательстве на чистоте. Каждый час свободного времени Мэллори проводила за творчеством: рисовала, делала наброски, создавала поделки или фотографировала. Она занималась всем и даже продавала свои работы на ремесленных ярмарках штата. Так она планировала скопить денег, чтобы однажды купить магазин, а я помогал ей всем, чем мог. Даже когда она попросила меня попозировать обнаженным для необычной серии черно-белых набросков, которые позже продала на фестивале любовных романов за пятнадцать тысяч.
Что до меня, то я работал на винокурне больше обычного, превратив наш отдел в то, чем всегда его представлял. У нас никогда еще не было забронировано столько экскурсий, и гидов явно не хватало, потому мне предстояло много работы, выясняя, как удовлетворить новые запросы.
И хотя мне нравилось претворять в жизнь наши мечты, больше всего я любил тихие вечера с Мэллори, когда мы лежали на диване, Дали спал между нами, свернувшись в клубочек, мы читали по книге, а на фоне тихо играла музыка. Мне нравилось наклоняться, закрывая ее книгу, целовать, уводить в нашу спальню, где мы занимались любовью.
Мне нравилось делить с ней жизнь.
И я без тени сомнений знал, что хочу делать это до конца жизни.
Мама внесла нарезанный торт и поставила его на середину стола. Потом раздала маленькие бумажные тарелочки, и мои братья-дикари тут же принялись за него, а Мэллори снова села рядом.
– Все в порядке? – спросил я.
Она улыбнулась, развернула салфетку и положила на колени.
– Все в порядке. Она просто угрожала подвесить меня за мой неоновый хвостик, если я когда-нибудь причиню боль ее сыну.
Я побледнел.
– О нет.
– О да, – со смехом заверила меня Мэллори, похлопав по колену. – Но я ее не виню. Мы отлично поговорили, и я рада. Я должна доказать ей, что отличаюсь от своей семьи, и не считаю это несправедливой просьбой. А еще это вызов, который я готова принять, – она наклонилась и быстро клюнула меня в губы. – Тем более ради тебя.
Я ухмыльнулся, сжав ее руку под столом, и в это мгновение мама попросила нашего внимания.
– Пока вы не приступили, – сказала она, шлепнув меня по руке, когда я хотел отправить в рот кусок торта.
– Эй!
– Я бы хотела воспользоваться моментом и кое-что сказать, – продолжила мама. Она сложила перед собой руки, и в вечернем свете, проникающем в дом, ее серебристые волосы отливали медью. – Майкл, сегодня один из важнейших дней в твоей жизни. День, который ты никогда не забудешь, когда закрывается одна дверь и открывается следующая. И куда бы ни завела тебя жизнь, хочу, чтобы ты всегда знал, что у тебя есть дом, куда ты можешь вернуться, и семья, которая тебя очень сильно любит.
– Верно! – воскликнул Джордан и поднял бокал.
Остальные последовали его примеру.
– За Майкла, – сказала мама со слезами на глазах. – За нашего мальчика, который уже стал взрослым.
Мы зааплодировали и засвистели, сделав по глотку, а потом приступили к торту. Майки встал и крепко обнял маму, а когда все сели, встал Ноа. Казалось, он нервничает, и, поняв, что он так и не притронулся к торту, я прищурился, переводя взгляд с него на этот самый кусок.
– Ну, раз уж сегодня все собрались, – сказал он, прочищая горло. – Я хотел, чтобы вы знали, что у нас есть еще один повод для праздника.
За столом воцарилась тишина, и мы все поняли еще до того, как он произнес следующие слова.
Он взял Руби Грейс за руку, и, когда она встала рядом с ним, мы впервые заметили кольцо у нее на пальце.
– Вчера я попросил Руби Грейс стать моей женой, – сказал он, счастливо улыбаясь рыжеволосой красавице. – И она согласилась.
Бетти вскочила первой и крепко обняла Руби Грейс, зачем-то продолжая рассказывать о Ричарде Гире. Мама теперь плакала по-настоящему, встав, чтобы обнять Ноа. Мы все по очереди обняли обручившихся и поздравили их.
– Какой волнующий день, – вытирая салфеткой глаза, сказала мама, как только мы снова сели. Она рассмеялась, когда Джордан протянул ей свою салфетку. – Я совсем расклеилась.
– С четырьмя-то парнями вы должны были это предвидеть, – сказала Кайли.
Мама усмехнулась.
– Да, наверное.
Кайли была совсем крохой – ростом, может, метр пятьдесят пять, да и то на каблуках. У нее были длинные темно-каштановые волосы и лицо типичной соседки. Когда мы были моложе, она всегда казалась нам своим парнем. Я вспомнил, как она играла с нами в облаву на заднем дворе, и отчетливо запомнил, как она выбила Майки зуб, когда он сказал то, что ей не понравилось. Однако теперь они с Майки выглядели так, словно находились в переходном периоде – еще не мужчина и не женщина, но уже далеко и не мальчик и соседская девчонка.
Заметив, как они выросли, я почувствовал, как заныло в груди.
Этой весной она чаще бывала у нас, пытаясь помочь Майки взломать жесткий диск. Но, видимо, он был зашифрован лучше, чем мы рассчитывали, и Кайли сказала, что сможет, но понадобится время.
Когда все снова успокоились, Майки отпил воды и откашлялся, не отрывая взгляда от стакана.
– Раз уж сегодняшний день полон заявлений, думаю, сейчас самое подходящее время сказать вам…
– Что сказать, милый? – спросила мама.
Майки оглядел сидящих за столом, шмыгнул носом и снова уставился в стакан.
– Я проведу несколько месяцев здесь, в Стратфорде, хочу насладиться последним летом в родном городе. Но после я перееду.
Все резко замерли, и устремили взгляды на моего младшего брата.
– В Нью-Йорк.
На очень, очень короткое
