уже ничего не происходит необычного. Я даже догадываюсь, почему Распутин решил заявиться…
Он встретил меня крепким рукопожатием и сказал, едва улыбнувшись — выглядел он куда серьёзнее, чем обычно:
— Слышал про снайперов. Решил, что тебе может понадобиться подмога. Но раз всё в порядке, то я рад, что это не на вас покушались.
— Нет, не на нас, — я беззаботно пожал плечами.
— Но ты знаешь, как говорится: если звёзды зажигают, значит — это кому-нибудь нужно, — Гриша произнёс эту загадочную фразу и, прищурившись, бросил на меня цепкий взгляд.
— Ага, и, похоже, кому-то понадобились очень специфические звёзды, пробивающие бронированные окна. Они теперь явно в цене упадут, — ответил я, решив немного сменить тему.
— Может, всё-таки погостишь у меня? — Гриша не отступал, пытаясь оказать нам помощь, и находил всё новые предлоги. — У меня как раз пришла новая партия чая из Тибета, говорят, просветляет сознание.
— Спасибо, конечно, но, честно говоря, уже неудобно тебя утруждать. Гриша, правда, я сам со всем разберусь. Но знаешь, от предложения подвезти меня точно не откажусь.
— Без проблем, запрыгивай в тачку, — улыбнулся Распутин, скрываясь за тонированным стеклом лимузина.
Я попросил его подождать буквально минуту и бегом поднялся к Маше наверх. Быстро собрав сумку с вещами, я обратился к ней:
— Маша, я поеду с Гришей по делам. Не скучай здесь без меня. Хотя, учитывая всё происходящее, скука тебе точно не грозит, — подмигнул я, слегка усмехнувшись.
— Не волнуйся за меня. Постараюсь не устраивать мировой переворот в твоё отсутствие. И да, будь осторожен, — ответила она, не отрывая взгляда от телевизора, и лениво махнула рукой.
Уходя из номера, я знал, что за сестру можно не беспокоиться. С таким количеством охраны вокруг отеля сюда ни один убийца в здравом уме не сунется. Тройная защита из разных гвардий и их системы слежения — такое не обойдёшь. Расслабившись и утонув в мягком сиденье лимузина, я прикрыл глаза, чтобы немного вздремнуть перед предстоящей схваткой.
Тем временем
На тайной встрече
В полутёмном, заброшенном складе на окраине города, где паутина свисала, словно древние драпировки в замке с призраками, Харитон Борисович стоял перед пыльным окном, сквозь которое едва пробивался тусклый свет луны. Его фигура — мрачный силуэт из нуарного фильма — отражалась в потрескавшемся стекле. Седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, будто он верил, что хотя бы в чём-то в его жизни должен царить порядок. Густые брови нависали над стальными серыми глазами, в которых пряталось недоверие ко всему миру.
Перед ним, выстроившись в ряд, словно провинившиеся школьники перед разгневанным директором, стояли его подчинённые. Они выглядели так, будто готовы провалиться сквозь землю или хотя бы стать невидимыми. Один нервно мял кепку в руках, другой пристально изучал свои ботинки, будто в них было скрыто решение всех его проблем.
Харитон глубоко вздохнул, и этот вздох прозвучал как предвестник грозы.
— Вы, — начал он, растягивая слова с ядовитой интонацией, — не смогли справиться с простейшим заданием. Добрыня всё ещё жив и здоров, а ваши винтовки, видимо, стреляют исключительно по молоку, — его голос был холоден, как сердце банкира во время кризиса.
Подчинённые застыли, не осмеливаясь поднять глаза. Борисович отмахнулся от них резким движением руки, словно прогоняя надоедливых мух. Они поспешно закивали и начали пятиться к выходу, мечтая как можно скорее исчезнуть из-под его пронзительного взора.
Как только за ними захлопнулась дверь, Харитон повернулся к тени, притаившейся в углу помещения. Это был его человек — тот, кто всегда оставался в тени, напоминая о том, что у каждой мрачности есть ещё более тёмная глубина.
— Убери их по-тихому, — бросил Харитон этой тени. — Они знают слишком много. В нашем деле, как в квантовой физике: наблюдение меняет результат, а мне не нужны лишние наблюдатели, — он усмехнулся своей шутке, хотя вряд ли кто-нибудь другой оценил бы такой юмор.
Харитон подошёл к столу, заваленному картами и документами, и, проведя рукой по подбородку, задумчиво произнёс вслух:
— В этом мире никому нельзя доверять. Парадоксально, но даже собственным паранойям иногда стоит усомниться, — он бросил взгляд на верного помощника. — Найди мне номер телефона Добрыни: я сам всё устрою.
Помощник кивнул и поспешно удалился выполнять поручение, оставив Харитона наедине с мыслями. За окном начал накрапывать дождь, и капли стучали по стеклу, словно секунды, отсчитывающие время до следующего хода в его запутанной игре. Харитон взглянул на своё отражение и тихо произнёс:
— А ведь кто-то когда-то сказал, что знание — это сила. Жаль только, что эта сила часто направлена против нас самих.
* * *
Я стоял в центре ярко освещённой подпольной арены, где стены, испещрённые граффити, словно впитали в себя крики и стоны сотен боёв. В воздухе витал тяжёлый запах пота, металла и адреналина. Толпа вокруг ревела — маски на их лицах мелькали в ослепительном свете прожекторов, а глаза горели жадным предвкушением зрелища.
Мой очередной соперник, в алой маске пантеры, возвышался передо мной — живая гора мышц и необузданной ярости. Его кулаки, похожие на кувалды, сжимались и разжимались, будто он уже наслаждался мыслью о том, как превратит меня в фарш. Но борцы, в отличие от боксёров, работают не кулаками, так что бог с ним.
В течение получаса я вновь исполнял роль живой груши для битья. Удары сыпались на меня, как град во время летней бури. Он бросал меня из стороны в сторону, и каждый раз пол протестующе трещал подо мной, словно предупреждая, что всё имеет предел.
Я думал, что толпа вскоре устанет от повторения вчерашнего спектакля: ведь даже самое захватывающее шоу рано или поздно приедается. Но их восторг лишь нарастал. Казалось, зрелище моей мнимой беспомощности доставляло им неописуемое удовольствие.
Складывалось впечатление, что я стал звездой нового реалити-шоу: «Как прожить полчаса под градом ударов и сохранить улыбку». И вот, решив, что пора менять сценарий, в тот момент, когда мой оппонент ринулся на меня в очередном яростном броске, я стремительно уклонился и вложил всю накопленную энергию в свой коронный приём. Его массивное тело взметнулось в воздух и с оглушительным грохотом рухнуло на пол. На мгновение тишина окутала арену, а затем толпа взорвалась в безумном восторге.
Но, разумеется, судьба решила добавить щепотку сарказма в мой вечер. Голос рефери, пробившийся через шум из громкоговорителя, был подобен ледяному душу:
