Он припарковался на подъездной дорожке. Там был только его «Приус» — машина Даниэля исчезла, как и машина отца, и матери. Наверное, они уехали порознь.
Ной распахнул дверцу и завел мотор. Я едва успела сесть, как Ной вжал в пол педаль газа. Меня припечатало к спинке сиденья.
— Пристегнись, — сказал он.
Я сердито посмотрела на него.
Когда мы выехали на шоссе 75, Ной все еще не зажег сигареты и все еще молчал. Желудок мой выписывал кульбиты. Меня до сих пор ужасно тошнило. Но я ухитрилась проговорить:
— Что происходит?
Он выдохнул, провел рукой по небритой челюсти. Тут я заметила, что за минувшие несколько дней его губа, казалось, зажила. С моего пассажирского сиденья глаза его были совсем не видны.
Ной заговорил, и его голос был осторожным. Взвешенным:
— Джозеф послал мне СМС. Его друг отменил встречу, и Джозефа нужно было довезти домой из школы. Когда я появился, его не было на месте.
— Так где же он?
— Думаю, его забрали.
Нет.
В последний раз я видела Джозефа за завтраком нынче утром. Он помахал рукой перед моим лицом, а я сказала… Я сказала…
«Оставь меня в покое».
О господи.
В моих жилах запульсировала паника.
— Почему? — прошептала я.
Этого не происходит. Этого не происходит.
— Не знаю.
Мое горло было забито иголками.
— Кто его забрал?
— Не знаю.
Я прижала к глазам основания ладоней. Мне хотелось выцарапать свой мозг. Существовало два варианта. Первый: это все не по-настоящему. Это ночной кошмар. Такой вариант казался вероятным. Второй: это не ночной кошмар. Джозеф и вправду пропал. Последнее, что я сказала ему: «Оставь меня в покое», и теперь он оставил меня в покое.
— Откуда ты знаешь, где он? — спросила я Ноя, потому что у меня было полно вопросов, из которых я могла задать только один.
— Не знаю. Я еду туда, где он, по-моему, находится. Может, он там, может, его там нет. Пока этого достаточно, ладно?
— Нам надо позвонить в полицию, — оцепенело сказала я и потянулась к заднему карману за мобильником.
Мобильника не было.
Не было, потому что вчера я разбила его о стену. Всего лишь вчера. Я закрыла глаза; голова кружилась, я теряла рассудок.
Голос Ноя прервал мое падение:
— Что бы ты подумала, если бы кто-нибудь сказал тебе, что знает, где находится пропавший ребенок?
— Я бы подумала, что этот человек что-то скрывает.
— Полицейские будут задавать мне вопросы, на которые я не смогу ответить.
Я впервые заметила нервозную нотку в его голосе. Нотку, которая напугала меня.
— Это не может быть полиция. Это не могут быть твои родители. Это должны быть мы.
Я наклонилась и сунула голову между коленей. Происходящее совершенно не походило на сон. Не походило на кошмар. Оно ощущалось реальным.
Рука Ноя легонько скользнула по моей шее.
— Если мы его не найдем, позвоним в полицию, — мягко сказал он.
Разум мой был пустыней. Я не могла говорить. Не могла думать. Я просто кивнула, потом посмотрела на часы на приборной панели.
Час пополуночи.
На полной скорости летя по шоссе, мы миновали несколько машин, но, когда Ной после часа езды свернул, шум Майами замер вдали. Уличные фонари, мимо которых мы неслись, омывали машину желтоватым светом. Мы ехали молча. Фонари попадались все реже и реже. Потом вообще исчезли, и не стало ничего, кроме дороги перед нами, слабо освещенной фарами. Зияющая темнота изгибалась над нами, как тоннель. Я взглянула на Ноя, стиснув зубы, чтобы не плакать. Или не вопить. Лицо его было мрачным.
Когда мы в конце концов остановились, я видела лишь высокую траву, покачивающуюся впереди под горячим ветерком. Ни зданий, ничего.
— Где мы? — негромко спросила я.
Сверчки и цикады почти заглушили мой голос.
— Эверглейдс-сити, — ответил Ной.
— Это не очень-то похоже на город.
— Он граничит с парком. — Ной повернулся ко мне. — Ты не останешься здесь, даже если я попрошу.
Это было утверждение, а не вопрос, но я все равно ответила:
— Не останусь.
— Даже если это чертовски, дьявольски рискованно.
— Даже тогда.
— Даже если мы оба можем не…
Ной не договорил фразу, но глаза его договорили. Оба мы можем не выжить, сказали они мне.
Какой-то ночной кошмар. Я ощутила в глотке желчь.
— Не останусь.
— А если я… не смогу, — сказал Ной. — Делай все, что можешь, чтобы разбудить Джозефа. Вот. — Он сунул руку в карман. — Возьми мой ключ. Введи свой адрес в GPS. Просто веди машину и не останавливайся, хорошо? Потом позвони в полицию.
Я взяла кольцо с ключом и сунула в карман.
— Ты меня пугаешь, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Знаю.
Ной сделал движение, чтобы вылезти из машины, и я последовала его примеру. Он меня остановил.
В ноздри мои забился запах гниющей зелени.
Ной уже стоял перед морем травы, вытаскивая фонарик. Я заметила, что его ссадины еще не исчезли. Они поджили, но из-за синяка одна его щека казалась запавшей.
Я задрожала. Я была в ужасе. Из-за топи. Из-за того, что Джозеф и вправду мог быть в ней. Из-за того, что мы можем его не найти. Из-за того, что он исчез, пропал, оставив меня в покое, как я и хотела, и я никогда его не верну.
Ной как будто почувствовал мое отчаяние и взял мое лицо в ладони.
— Не думаю, что что-нибудь случится. И нам не придется идти далеко, может, с полкилометра. Но помни… Ключ, GPS. Езжай на шоссе и не останавливайся, пока не увидишь поворота к своему дому.
Ной опустил руки и шагнул в траву. Я последовала за ним.
Может, он знал больше, чем со мной поделился, а может, и не знал. Может, это был ночной кошмар, а может, и нет. В любом случае в некотором измерении я была здесь. И если Джозеф тоже, я собиралась его вернуть.
Вода немедленно проникла в мои тенниски. Ной не разговаривал, пока мы тащились по грязи. Кое-что из сказанного им не давало мне покоя, но слова эти ушли прежде, чем я смогла их ухватить. И мне следовало смотреть, куда я ступаю. Полчища квакающих лягушек подняли вокруг нас низкий гул. Когда меня не ели заживо москиты, меня царапала колючая трава. У меня все чесалось, мои нервы были воспалены, в ушах гудело. И это так расстраивало и отвлекало меня, что я почти прошла мимо Ноя.
