сказала все по-своему, по методичке, и слова ее звучали, словно выстрелы из пушек; настолько они были ошеломляющими, что несчастный молодой человек вмиг оказался, словно под стеклянным колпаком. Он уже ни на что не обращал внимания, а слова их звучали, как под водой, они были ему непонятны и совсем не интересны. Да и хаотичные мысли не давали сосредоточиться, в голове, как церковный колокол, звучало: «Как же так?», «Не может быть!». А потом миг, и кругом тишина. Виктор медленно встал и пошел обратно в убежище. На предложение помочь ответил категорическим отказом.
Шел он медленно, куда ему уже было спешить? Мир для него остановился, да и потерял весь тот туманный смысл, что мы о нем имеем. Вернувшись обратно, Виктор сел на кровать и просидел так три дня и три ночи, просто глядя перед собой. Бывали моменты блаженства, когда он засыпал и погружался в полное забвение, но длились они, к сожалению, совсем не долго. Филипп куда-то пропал, но это тоже несильно тревожило нашего героя. На четвертый день благодаря голоду, Виктор немного пришел в себя и отправился в магазин. Понимая, что денег у него в обрез, и неизвестно, когда финансовое положение изменится, питался он только хлебом и молоком. Однако, не смотря на то, что он впервые за четыре дня все-таки вышел из комнаты, состояние его все же было ужасным: он был крайне растерян, реакция заторможена, его абсолютно ничего не волновало. Словно привидение, Виктор существовал так еще пять дней, а потом явился Филипп. Пытаясь как-то оживить несчастного, он старался хотя бы начать разговор.
– Держись, дружище, мы справимся… – и так весь день, но Виктор будто не слышал его.
– Ну как ты, братишка? – Филипп не оставлял попыток и на следующий день.
Вся комната пропиталась молчаливым унынием. И без того серые краски помещения теперь и вовсе напоминали мрачный, тоскливый склеп.
– Я не хочу жить, – вдруг начал говорить Виктор, словно в пустоту. На Филиппа он по-прежнему не обращал внимания.
– Ну что ты такое говоришь! – подойдя ближе к кровати, на которой сидел изрядно похудевший Кротов. – Ты должен жить!
– Зачем? Я долго думал и не понимаю для чего? Для чего отец жил – понятно, для чего Юра – тоже ясно. У них были семьи, цели, к которым они стремились…У меня же нет ничего. У меня и права нет смысла жить, так как это я отнял их жизни, – говорил он совершенно спокойно, будто обсуждая повседневные вопросы, типа: «что на ужин?». – Вчера мне исполнилось двадцать лет, и только сейчас я понял, что через десять лет все будет так же. Я, может, вернусь домой и буду просто существовать. Без смысла, без цели и без права. А, может, не вернусь и сдохну здесь у тебя. Может, умру с голоду или еще как-нибудь – неважно. И как бы это пафосно не звучало, мне абсолютно все равно. Но есть и третий вариант, – возникла пауза. Филипп терпеливо ждал и не перебивал, понимая, что Виктору сейчас нужен не так совет, как просто возможность выговориться. – Не могу утверждать, но я уверен, что это именно Двардов стоит за смертью моих родных. О да, эта проклятая фамилия просто разрушает мой мир, и начал этот процесс сын, а продолжает отец. Поэтому я должен отправиться к нему и сдаться. Тогда он, может быть, не тронет маму и Ксюшу, – только убедившись, что Виктор закончил, Филипп решил ответить.
– Ты же меня знаешь – я не особо умею правильно подбирать слова, так что сразу извини, если что. Во-первых, жить ты должен хотя бы ради матери и сестры. Только представь, что с ними будет, если ко всему не станет еще и тебя. Во-вторых, ты последний мужчина в роду, не станет тебя, и все тогда зря. Жизни всех твоих предков станут пустыми, ведь спустя время никто не вспомнит о вашей фамилии, а это очень важно, поверь. И, в-третьих, если ты думаешь, что Двардов виноват, нет никаких гарантий, что после тебя он остановится, и если тебя не станет, ты уже ничего не изменишь. К тому же наша жизнь – испытание, и твои отец, твои братья прошли его с честью. Так будь же и ты их достоин! А еще… – Филипп на некоторое время остановился, перебирая слова в голове, а после продолжил. – Твой папа и братья умерли не из-за тебя, а именно за тебя, и ты не посмеешь так просто пренебречь их жертвой!
– А с чего ты взял, что мама с сестрой узнают, что меня не стало? Как они это узнают? Да и вообще, я думаю, им без меня будет только лучше. Всем без меня лучше.
– Почему тогда я тебя позвал к себе? – Филипп сбавил тон и пытался говорить мягче. Впервые за весь разговор Виктор посмотрел на Филиппа, но, тем не менее, эмоций никаких не проявлял. – Да и к тому же, пройдет время, и ты вернешься домой. Вернешься совершенно другим человеком со смыслом, целью и правом. И все будет нормально, нужно только пережить это время.
– Ты вправду так думаешь? – глаза Виктора блеснули надеждой. Ему ужасно хотелось верить, но его подавленное состояние не собиралось так просто сдаваться.
– Я это знаю. И еще, если ты останешься здесь, ты не умрешь с голоду. Встань, – Виктор подумал секунду, а потом выполнил просьбу. – Возьми на столике нож, – Виктор, не спеша, сделал и это. – А теперь разрежь посередине матрас, на котором ты спишь, – Виктор нерешительно взглянул на Филиппа и подумал, что тот тоже сбредил. – Давай, смелее. Только не засаживай нож слишком глубоко, – сделав надрез, Виктор почувствовал, как сталь во что-то уперлась, поэтому принялся разрывать матрас руками. Оказалось, что он был набит деньгами, которые Филипп все откладывал на свой побег в Северную столицу.
– Что это? – безразлично спросил Кротов, указывая на аккуратно сложенные купюры в пачки, вываливающиеся из порванного матраса. Нельзя сказать, что находка денег обрадовала Виктора, но виду он не подал.
– Это деньги, на которые мы будем жить, пока ты не будешь готов вернуться домой, – мысль эта не особо обрадовала Виктора. «Что ж, ну хоть с голоду мы не умрем», – подумал он.
– Теперь и спать нам не на чем, – Филипп улыбнулся, хоть Виктор и не шутил.
– Это еще не все. Подожди минутку, – он вышел быстрым шагом и вернулся, как и сказал, через минуту, но уже не один. Рядом с ним был большой черный пес, виляющий хвостом.
Вместе с
