разворачиваю письмо.
Мое сердце пропускает несколько мучительных ударов, когда я вчитываюсь в его слова.
Бродяга,
Я писал это письмо столько раз, что уже сбился со счета, но что бы я ни сказал, какие бы слова ни написал на этой бумаге… результат все равно будет один и тот же.
Ты будешь зла и расстроена.
Черт, возможно, ты даже возненавидишь меня снова.
Понимаю. Если бы это я проснулся однажды утром и обнаружил, что тебя нет, я бы, блядь, сошел с ума.
Но это не то, что ты думаешь.
Знаю, тебе кажется, что я бросаю тебя, когда ты в самом худшем состоянии, но это я.
Я в самом худшем состоянии.
Всю жизнь мой отец говорил, что я никогда ничего не добьюсь, и долгое время я ему верил.
Потому что у меня никогда не было причин не делать этого.
В отличие от тебя, у меня не было колледжа мечты. У меня также не было целей, стремлений или профессии, которая заставляла бы меня светиться изнутри всякий раз, когда я говорил о ней.
Черт, Бродяга. В большинстве дней я даже не знал, доживу ли до следующего рассвета.
Я не бросаю тебя, потому что это означает, что больше никогда не вернусь.
Но я вернусь.
Просто сначала мне нужно взять себя в руки и чего-то добиться.
Для себя и для тебя.
А пока я хочу, чтобы ты сосредоточилась на себе.
Сколько я тебя знаю, ты всегда хотела поступить в Стэнфорд, и я желаю, чтобы у тебя было все, ради чего ты так старалась.
Я также хочу, чтобы ты улыбалась, ходила на вечеринки, заводила новых друзей, завалила пару тестов, потягивала модные напитки с дурацкими претенциозными названиями, пока учишься в местных кофейнях, пекла чертову уйму кексов и отказывала каждому парню, который к тебе пристает… потому что они определенно будут на тебя западать.
Суть в том, что я хочу, чтобы ты жила, Аспен. Больше, чем просто жила. Я хочу, чтобы ты, блядь, взяла жизнь за яйца и воспарила.
И нет, я не рассчитываю, что ты будешь ждать меня. Но я, черт возьми, точно буду ждать тебя.
Потому что ты была единственным человеком, который когда-либо помогал мне.
И ты будешь владеть каждой частичкой моей поганой души, пока меня не зароют в землю.
Говорят, бродяги всегда возвращаются…
Но в этот раз я буду тем, кто вернется к тебе.
Не знаю когда… но вернусь.
Обещаю.
Всегда твой,
Нокс
P.S: В ящике моего комода есть немного денег. Там всего пара тысяч, но я пришлю тебе больше, когда дом будет продан. Я знаю, ты не хочешь, но возьми.
P.P.S: Серьезно, Бродяга. Возьми эти чертовы деньги.
Мышцы в моей груди напрягаются, когда водитель подъезжает к коричневому кирпичному зданию.
Это оно.
Вытащив из кармана бумажник, протягиваю водителю немного наличных.
— Спасибо.
Улыбаясь, он пожимает мне руку: — Хотя, наверное, мне следует поблагодарить тебя, да?
Еще нет.
Перекинув сумку через плечо, я выхожу из машины.
Ты никогда ничего не добьешься, тупой кусок дерьма.
Голос отца эхом отдается в голове, когда я вглядываюсь в печатные буквы над зданием, гласящие:
Пункт приема и оформления лиц на военную службу.
Возможно, отец был прав…
Но есть только один способ выяснить это.
Прошлое…
— Я не хочу, — проворчал, когда мой дядя Лео взял меня за руку и повел в сторону детской площадки.
— Вот дерьмо, — пробурчал он. — Твой папа попросил меня присмотреть за тобой, пока они с мамой выполняют кое-какие поручения. А поскольку у моего приятеля Майлза есть ребенок твоего возраста, я решил, что вы можете поиграть вдвоем.
Широко расставив ноги, повторил то же самое, что говорил раньше: — Я не хочу.
Все еще болело после вчерашнего избиения, и меньше всего мне хотелось любезничать с какой-то глупой девчонкой.
Дядя крепче сжал мою руку. Он либо не замечал, как я вздрогнул… либо ему было все равно.
Думаю, и то, и другое… поскольку они с отцом были не просто братьями, но и друзьями, он, несомненно, знал, что происходило за закрытыми дверями.
— Пошли.
Потянувшись в карман, я нащупал ножницы, которые украл с кухни днем ранее.
Никто не хотел мне помогать, но я знал способ прекратить боль.
Навсегда.
Лео подтолкнул меня вперед.
— Пойдем.
Нехотя я потопал в сторону качелей.
Первое, что заметил, — то, как развевались на ветру ее длинные рыжие волосы и как она хихикала. Как будто у нее не было ни единой заботы на свете.
Ее конский хвост был таким длинным, что казалось, тянулся целую вечность, и мой взгляд упал на желтую ленту, завязанную вокруг него.
Она подходила к желтому платью, которое было на ней надето.
— Дядя Лео здесь, — объявил мужчина, качавший ее на качели.
— Дядя Лео, — пискнула девочка, бросившись к дяде и обняв его.
Мне было непонятно, почему она называла его дядей, ведь она точно не была моей кузиной, но она выглядела ужасно взволнованной, увидев его.
После того как их объятия закончились, он опустился на колени, чтобы оказаться на уровне ее глаз.
— Привет, дорогая. Это мой племянник Трентон.
— Поздоровайся, малышка, — с улыбкой попросил мужчина, который ранее катал ее на качелях.
Несмотря на то, что девочка выглядела так, будто хотела возразить, она робко помахала мне рукой. Я не мог не заметить веснушки, усыпавшие ее нос и щеки. Их было так много, что они покрывали ее кожу как мороженое с избытком шоколадной крошки. Или как большое количество муравьев на бревне.
Это было странно.
Она была странной.
— Привет. — Веснушка нервно переминалась с ноги на ногу. — Я Аспен.
Я сказал первое, что пришло мне в голову: — Это дурацкое имя.
— Трентон, — рявкнул Лео, глядя на меня.
— Так и есть, — возразил я.
Руки Аспен уперлись в бока, и она нахмурилась: — Мой папа назвал меня так.
— Ну, твой папа тупой.
Мужчина, стоявший за ее спиной, прочистил горло. На мгновение я подумал, что он собирается накричать на меня, потому что почти все взрослые так делают, но Лео привлек его внимание своим следующим заявлением:
— Почему бы нам не дать этим двоим поиграть, чтобы мы могли поговорить о делах?
С этими словами они оба направились к скамейке на другой стороне детской площадки.
— Мой папа не тупой, — прошипела Аспен. — Возьми свои слова обратно.
Я пожал плечами, втайне наслаждаясь тем, как
