и дома можно сутками не показываться, ведь еда повсюду растет. О диких зверях, что таятся в лесах и полях, сильфида не подумала — на Холмах не водилось никого крупнее суслика. В кедровых пущах, конечно, встречались и дикие кабаны, и черные саблезубые волки, в устье Сильфуки жили громадные хищные ящерицы. Но звери Холмов не охотились на сильфов — знали, чуяли, что вместо мяса от них остается лишь несъедобное облачко тумана.
Полной грудью Дарьянэ вдыхала Принамкский воздух — влажный, пряный, так пьяняще не пахнут даже грозовые тучи. Да и как можно сравнивать аромат напитавшейся солнцем травы, застарелых и свежих смол, многообразия цветов, плодов и ягод, звериной шерсти, сгорающей на жаре и мокнущей в низинных лужах листвы, мшистых болот и рыбных речушек со строгой свежестью открытого неба? Даше захотелось сказать своим спутникам, как прекрасна страна, в которой им посчастливилось родиться и жить.
— Я иметь великую степень очаровательности на Принамкский край! — выпалила девушка, на миг отворачиваясь от окна, чем вызвала теплые сдержанные улыбки.
— Говорите по-сильфийски, если испытываете трудности с нашим языком, — посоветовал один из спутников.
— О, нет, мне требуется практиковать мои принамкские наречия, — отказалась Даша.
На этот раз из дипломатичности никто не улыбнулся, хотя, судя по всему, очень хотелось. Дарьянэ немного смутилась, но все же осмелилась попросить:
— Если не в труд, делайте правку моих изражений, я быть весьма благодарна.
— Выражений, — тут же участливо поправили ее.
— Спасибо! Я иметь старания выучить Принамкский язык хорошо.
Спутники незаметно переглянулись. В их взглядах проскользнуло необъяснимое сожаление.
Во второй половине дня карета прибыла в небольшой населенный пункт. Даше объяснили, что после обеда они снова выдвинутся в путь и к вечеру доберутся до города Зигар. Если бы Дарьянэ слышала это название в первый раз — непременно удивилась. Ведь "зигар", а точнее, "фслейга-ар" на древнесильфийском — "лесная крепь".
Вопреки названию, город стоял не посреди леса, а на опушке. За ним стелились засеянные поля, где-то у самого горизонта, как знала Даша, несла свои воды река Принамка, сейчас алая от закатных лучей. Зигар располагался далеко от ведских границ и давненько уже не знал войны. Поэтому производил впечатление не суровой людской крепости, когда-то с боем отвоеванной у построивших ее сильфов, а огромной расписной корзинки, из которой по-домашнему выкатывались шерстяные клубочки уютных жилых домов, приземистых, с покатыми крышами. Ворот не было — о них напоминали только остатки проржавевших креплений. Стены радовали глаз расцветкой орденского триколора — красные, желтые и зеленые широкие косые полосы. Вокруг города раскинулись уютные жилые кварталы с садами, огородами и крохотными базарчиками. От леса до условных ворот вела широкая мощеная камнем дорога, по обочинам которой росли маргаритки.
Для Даши стало удивлением, что люди Принамкского края живут так близко друг от друга — заборы участков впритык стоят. Сильфы привыкли селиться порознь, у них и городов толком не было. Девушка спросила у спутников причины такого близкого соседства. Люди некоторое время раздумывали (видно, подобных вопросов раньше не слыхали), а потом путано объяснили, что вместе, мол, лучше обороняться от врагов и диких зверей. Больше ничего путного Дарьянэ не узнала.
— А сильфы далеко свои усадьбы ставят? — в свою очередь поинтересовались у нее на языке Холмов.
— Дальше, чем вы. Но если на доске летать — близко, — Даша пожала плечами. — Если чужой дом с земли хорошо виден, особенно окна — это уже дурной тон. Обычно только с крыши соседей различишь или в полете. Прежде, до досок, тоже не впритык строились, ездили по тропам на лошадях. Нынче все летают, лошади те давно в земле, а тропы занесло песком.
— А вы хорошо умеете летать на доске?
— Конечно! Все сильфы умеют, иначе как ходить в гости?
Над ее шуткой вежливо посмеялись. Карета миновала расписные стены, толщину которых не мог скрыть даже вечерний полумрак.
— Вы производите впечатление такой умной девушки! Наверное, знаете о досках все.
— И даже больше, чем все, — прихвастнула Дарьянэ. С ней никогда раньше не разговаривали в таком почтительном тоне, что сильно вскружило голову. — Я прочитала множество книг о теории полетов и об истории создания досок. Вы знаете, каких-то триста лет назад доски были привилегией только самых почтенных из нас. Их жаловал Верховный, подобно орденам и медалям. Зато первые доски тоньше всех чувствовали ветер и могли служить десятки лет, разумеется, при бережном обращении. Сейчас больше уповают на технологические новшества, а не на качество и долговечность.
— Как интересно! Вы и изготовить доску сможете?
— Смогу, — заверила Даша.
И правда, ее способностей к воздушной магии вполне хватило бы для этого. Другое дело, на мастера-досочника требовалось учиться не меньше пятнадцати лет, и за границу они не выезжали. А все прочитанные сильфидой книги больше относились к беллетристике, нежели к учебной литературе.
Вскоре карета остановилась, кучер открыл дверцу и подал Даше руку. Она вышла, с интересом глазея по сторонам. Ее привезли к высокому каменному дому с длинными мелкостекольчатыми окнами и затейливой лепниной над широким скатом черепичной крыши. У крыльца росло несколько кустов красной и белой сирени, отцветали вишни.
— Это дом благородного господина градоправителя, — объяснил охранник. Стоя напротив Даши, он едва доставал макушкой до ее носа.
Сильфида внезапно заметила, что двое людей, ехавших с ней в карете, куда-то пропали, остались лишь кучер с неприятным охранником.
— А где мои спутники?
— Они пошли спать, — кучер ухмыльнулся, и Даша заметила, что у него во рту не хватает двух зубов.
— Вы тоже идите, — охранник мягко, но настойчиво подтолкнул в сторону двери. — Мы вас проводим.
Дарьянэ захотелось не войти в дом, а сигануть через ограду в сад, а дальше закоулками выбраться из города и не оглядываясь бежать до самой границы. Она поругала себя за ребяческое паникерство и пошла вслед за охранником. Громила-кучер пристроился сзади, тяжело дыша в спину. Таким манером они поднялись по темной закрытой лестнице на третий этаж и вошли в светлую полукруглую комнату, мало напоминающую спальню или гостиную. Скорее, чей-то рабочий кабинет. Стены внизу обиты деревом, выше — дорогой тканью. В центре — массивный квадратный стол, пустой, темного дерева. Вокруг него — четыре табуретки в тон. Шаткий застекленный шкаф в углу, на окне вместо занавесок — орденский флаг, под потолком болтается светильник на масле. Даша в нерешительности остановилась, едва переступив порог.
— Вы садитесь, — охранник говорил по-сильфийски очень хорошо, словно прожил на Холмах большую часть жизни. — Побеседуем.
— О чем? — осторожно спросила Дарьянэ. Липка о таком ее не предупреждал.
— Садитесь, — повторил охранник вежливо,
