руку, а потом как она пользуется кучей косметики, чтобы как-то замаскировать ссадины, и надевает закрытую одежду. Ещё до конца не зажили.
Я только начал свыкаться с мыслью, что у меня есть все силы мира, чтобы не стать таким, как мой отец.
— Прости, Джейсон.
— Я не понимаю, — выдохнул я, но тут же меня озарило. — Где Дора, мам?
— Она только что уехала на такси в аэропорт.
— Как? Куда? — я уже хотел броситься за ней, но мама меня остановила. — Она же боится летать.
— Не стоит, Джей. Теодоре нужно время, чтобы все обдумать.
— Она тебе это сказала?
— Нет. Но порой нам женщинам и не надо слов, чтобы понять другую женщину, — она постаралась улыбнуться, но это вообще не помогало. — Джей, просто дай ей время.
— Что если, я только все испорчу, если дам ей это время? Вдруг она, наоборот, ждёт, чтобы я бросился вдогонку за ней, как в этих романах, которые она читает?
— В жизни все гораздо сложнее.
— Откуда ты вообще знаешь, что она уехала?
— О, Джей, — она мягко рассмеялась, — ты думаешь, я её прячу? Милый, я встретила её, когда прогуливалась по территории. Знаешь, это не так-то просто изображать счастливую семью. Но мы с ней столкнулись, когда она уже катила за собой чемодан и несла сумку. Выглядела она неважным образом и плакала. Я не стала давить на неё и расспрашивать. Если бы она хотела, то тут же бы рассказала. Я только проводила её до такси и возвратилась обратно. И она просила передать тебе…
— И что же это? — не выдержал я, перебивая.
— Что ей надо время в себе разобраться. И ты поймёшь, что она имела в виду.
Я со всей злостью пнул воздух и без каких-либо сил мои руки повисли, а голова показалась настолько тяжёлой, что с лёгкостью упала на грудь.
Мне хотелось злиться. В первую очередь на самого себя. Будь я изначально хотя бы на йоту адекватным и без тележки того дерьма, который тяну за собой практически всю свою жизнь. Может быть, сейчас всё было бы совсем по-другому.
Я просто всё испортил.
Глаза защипало, и я сжал кулаки. Со стороны я, наверное, выглядел весьма жалким. Побитый, грязный, с разбитой губой и фингалом под глазом, сожалеющий обо всем на свете.
Я услышал, как мама подошла ко мне, пока я стоял и не в силах поднять голову.
Она нежно провела по моим волосам.
— Сильно болит?
— Да.
Я не знал точно, что именно она имеет в виду.
— Мам, кажется, я ужасный человек.
— Кто тебе это сказал?
Ну вот, я услышал тревожные нотки в её голосе.
Она обхватила моё лицо обеими руками и заставила поднять голову. Её глаза, которые были точно такими же, как и мои бегали по лицу и пытались разглядеть весь масштаб трагедии.
Я цокнул языком.
— С Робом немного повздорили. Бывает. Тебе незачем волноваться.
Она покачала головой.
— Вам почти тридцать, а ведёте себя до сих пор как маленькие дети, — мама устало вздохнула. — Тебе надо показаться доктору.
— Через пару дней всё пройдёт и заживёт.
Что не скажешь о том, что творилось у меня в душе.
Мама опустила руки, и я спокойно посмотрел перед собой.
— Хорошо, пусть будет так.
— Папа не доставал тебя?
— Нет. Но ему, кажется, тоже доставляет больших усилий изображать счастливую и прилежную семью. Играть всегда тяжело, когда вы не профессиональные актёры.
— Не могу не согласиться, — я хмыкнул. — Так ты обратно пойдёшь к гостям?
— Не думаю. Мне хочется немного отдохнуть и тишины.
— Хорошо. Тогда давай я провожу тебя. Заодно буду отпугивать насекомых своим видом.
Мама мягко рассмеялась и толкнула меня в бок. Я скорчился от боли.
— Не наговаривай на моего сына. Он у меня красавчик. Даже пусть и побитый.
— Ты всегда говоришь, что я красавчик.
— Потому что твоя мама красивая, Джейсон. А значит и ты. Ты всё-таки вылез из моей матки.
— Всё, — я поднял руки вверх, — больше не желаю слышать откуда я там вылез.
Она вновь рассмеялась.
— Хорошо. Я больше не буду. Но надеюсь, мне удалось немного поднять тебе настроение. Мне больно видеть тебя таким… потерянным. Я твоя мам, а и очень переживаю за тебя и неважно сколько тебе лет. Я всегда буду за тебя волноваться.
— Прости, я не хотел этого. Не хотел заставлять тебя волноваться.
— Такова задача всех детей. Заставлять волноваться своих родителей. Когда-нибудь и у тебя будут дети, и тогда ты поймёшь меня. Как и я свою мать, когда у меня появились свои дети.
— Я не задумывался о детях.
Мне не хотелось её и дальше волновать, говоря о том, что я много лет отрицал это желание.
— Ты ещё слишком молод, — она многозначительно улыбнулась. — Думаю, ты и Теодора будете хорошими родителями.
Я почти споткнулся об собственные ноги.
— Это сложно не заметить, как вы друг на друга смотрите. Особенно все те дни, которые я наблюдала за вами. Я не знаю, что у вас стряслось. Но и не буду на тебя давить, но если ты захочешь со мной поделиться, то я тебя выслушаю.
— Я сильно обделался, мам.
— Поэтому ты считаешь себя ужасным человеком, Джей?
— Нет, — мне не очень хотелось говорить об этом вслух, но, пожалуй, сейчас то самое время. — Я много лет считал себя монстром, — она остановилась, а я тяжело выдохнул и продолжил. — Потому что я сын своего отца. Потому что я боялся и боюсь, что стану таким же человеком, который причиняет боль своей семье. Я боюсь ударить Тео, мам…
Мама не сдвинулась ни на дюйм. Её плечи затряслись и она закрыла лицо руками. Я попытался её позвать, но она не откликнулась. И я разозлился на себя ещё больше из-за того, что затеял этот разговор. Наконец, мама повернулась, смахивая слезу, подошла ко мне.
— Прости меня, — её серо-голубые глаза вновь наполнились слезами, и я обнял маму. — Мне следовало давно уйти от твоего отца. Я столько боли тебе причинила, Джейсон. Если бы я только знала, что ты столько лет мучаешься от этих мыслей.
Я перестал обнимать маму и посмотрел на неё.
— Дора считает, что я никогда не стану точно таким же монстром.
— И она права. Ты не ужасный человек, Джей. И ты никогда не будешь, как твой отец. Внутренне вы разные люди. Абсолютно.
— Но я уже причиняю боль тем, кого люблю.
— Ранят больнее всего близкие и любимые люди. Мы ставим перед ними самые высокие ожидания и требования, нежели к незнакомцам и
