молебном в кремлёвском Успенском соборе, завершившимся крестным ходом с иконой Богоматери Владимирской. Однако, главным знаменем Второго Ополчения была икона Казанской Божией Матери. Потому праздник победы и освобождения Москвы, укрепившийся в памяти православного народа и Русской Православной Церкви, в дальнейшем получил своё воплощение в праздновании иконы Казанской Божией Матери, приуроченном к 22 октября (по Юлианскому календарю). Потому день празднования иконы Казанской Богоматери стал по сути первым Днём Победы.
* * *
Патриарх Игнатий, бежавший из Москвы, поселился в Троицком монастыре в Вильно, находившемся тогда во власти униатов. Существует непроверенная версия, что униатский архимандрит Иосиф Вельямин Рутский убеждал Игнатия принять унию. Игнатий якобы написал письмо Римскому папе, в котором выразил готовность повиноваться понтифику, но это было решено сохранять в тайне. 6 ноября 1612 года Сигизмунд III с сыном Владиславом вступил в пределы России во главе значительного войска. Вместе с ним был и патриарх Игнатий и многие русские бояре. Они думали, что в Москве находится польский гарнизон. Целью Сигизмунда было венчание Владислава на царство в Москве. Но, узнав о сдаче польско-литовского войска, Сигизмунд III отказался от своей затеи и возвратился в Речь Посполитую. Вместе с ним возвратился туда и патриарх Игнатий[110].
Той же осенью 1612 года малороссийские казаки разгромили большой татарский отряд в битве под Белой Церковью, освободив из плена 5 тысяч человек.
* * *
31 мая 1913 года было тепло, почти по-летнему. Это было тем более, кстати, что по традиции в этот день в Шереметевском Кускове устраивался праздник для выпускниц Московского дворянского института имени Екатерины II. Граф С.Д. Шереметев сыграл активную роль в его открытии в 1907 году и до сих пор был членом его правления. Традиции благотворительности в роду Шереметевых имели давние и сильные корни. Это касалось и образования.
Еще в мае 1909 года газета «Московские ведомости» напечатала репортаж под названием «Поездка воспитанниц Дворянского института в село Остафьево». В репортаже значилось: «Воспитанницы обозревали исторический остафьевский дом с его достопримечательностями… После обзора дома воспитанницам был предложен обед в круглой мраморной зале». И вот теперь гостей ждали в Кускове.
К вечеру девушек отвезли в Москву. Граф же решил остаться в усадьбе. На 13 июня был назначен праздник, посвященный 50-летию его государственной деятельности, предполагался съезд гостей. Сегодня же здесь были лишь близкие друзья, в их числе – старая знакомая графа. Неторопливо шли они вдоль центральной аллеи парка, где уже зацветали высаженные в грунт из теплиц цветы, а служители выносили и расставляли кадки с лимонными, померанцевыми, лавровыми деревьями. Неторопливый разговор двух, немолодых уже людей начался с того, что волновало обоих: дети, внуки, их будущее… Незаметно подошли к тому, что всегда составляло существенную часть жизни графа: его работу. Говорили об изданиях его книг, и, конечно, о проблемах Смутного времени.
– Скажите, Сергей Дмитриевич, это, столь детально изученное Вами время вынесло на поверхность «людского моря» много ярких личностей. Если не брать во внимание явных разбойников и авантюристов, то кто, по Вашему мнению, заслуживает, если не уважения, то, хотя бы, внимания? – спросила дама.
– Разумеется, в числе первых следовало бы назвать Дмитрия Трубецкого и Ивана Заруцкого. Эти двое были среди руководителей Первого Ополчения, оба имели боярский чин, но, надо сказать, боярство их было «липовым»: ведь в бояре их произвел «тушинский вор», – отвечал граф.
– Давно хотела спросить у Вас, Сергей Дмитриевич, можно ли считать действия Первого ополчения продуманными, нацеленными ни конкретный результат?
– С Первым Ополчением, а ещё его называли «ополчением Ляпунова» дело обстояло не так просто. Оно не имело сил для штурма Китай-города и Кремля, имевших мощные каменные укрепления. Не было и достаточного числа осадных орудий, способных разрушить стены. Да и моральный дух войска был слишком низок, чтобы идти на приступ и нести большие потери. Поэтому русские воеводы решили взять поляков измором. К тому же у них хватало и «внутренних» проблем.
– Каких же? – спросила собеседница.
– Среди руководства ополчения практически не оказалось знати. Прокопий Ляпунов был всего-навсего думным дворянином, но, в отличие от Трубецкого и Заруцкого, он получил это звание законным путем. И, кстати, по уму и энергии Ляпунов превосходил обоих. После долгих споров было принято «соломоново решение»: сделать главными воеводами всех троих, – пояснил Шереметев.
– Как же такое возможно? Ведь подобная ситуация всегда была опасна для армии?
– И тем не менее… В апреле 1611 года ополчение было приведено к присяге; здесь возник постоянно действующий Земский собор, которым было выбрано «правительство», и возглавили его трое, известных Вам, воевод…
– А реальные «деяния» за этим правительством значились? Или оно было «бутафорским»? – поинтересовалась дама.
– Да нет, скорее, бездействовали московские приказы… Но не это было главным… Дело в том, что ни Земский собор, ни правительство не могли предложить достойного кандидата на московский престол, – отвечал Сергей Дмитриевич.
– А главные воеводы?
– Ну, что сказать… Трубецкой стремился «в цари», но, чтобы занять это место нужно было нечто большее, чем «тушинское боярство». Что же касается Заруцкого, то хотя он и рвался к трону, но выбрал для этого совсем особый путь. Он часто навещал в Коломне Марину Мнишек, свою же законную супругу отправил в монастырь.
– На что же он надеялся? – с интересом спросила собеседница.
– Заруцкий прекрасно понимал, что агитация за самого себя или за Марину вызовет возмущение ополчения. Поэтому он через подставных лиц начал агитацию за «воренка» Ивана, сына Марины и «тушинского вора», – отвечал граф.
– Неужели кто-то всерьез рассматривал подобную кандидатуру?
– Представьте себе – «да»… И настолько серьезно, что патриарх Гермоген написал несколько грамот, в которых предостерегал от выбора на царство «проклятого Маринкина паньина сына». Он же призывал «свергнуть воренка», если казаки выберут его на царство «своим произволом», – рассказывал Сергей Дмитриевич.
– А другие кандидатуры на престол? Ведь известно, что был и «шведский вариант», – спросила собеседница.
– Идея возвести на престол шведского королевича принадлежала Ляпунову. И вызвала она яростное сопротивление казаков. Им нужен был «свой» царь – тот же «воренок» с регентом Заруцким, – пояснил граф.
– Да, казаки были массой почти неуправляемой, – согласилась дама.
– Известно, что казаки из ополчения грабили села и даже небольшие города в Подмосковье. И иной раз их жестокость превышала «литовскую». А Ляпунов пытался наладить какое-то подобие дисциплины в ополчении, и это еще больше настраивало казаков против него. Сам же он, поняв тщету своих попыток, решил покинуть ополчение и уехать в Рязань. По приказу Заруцкого казаки нагнали его у Симонова монастыря и уговорили остаться.
– Зачем же он сделал это? Ведь отсутствие в
