лавочниками, допытываясь, как раньше в Кабуле, не знакомы ли они с торговцами старинными монетами. И вот уже на его ладони лежит монета Александра Македонского. Торговцы Каира и Гизы, занимавшиеся своим ремеслом уже более 4000 лет, умели удовлетворять потребности покупателей.
Массон поднес монету к свету, как делал когда-то в Баграме, когда только начал совершать свои открытия: там какой-то старик принес ему медную монету, навсегда изменившую его жизнь. Годы разочарований ничуть не притупили его инстинкт: он покинул Каир не с одной-единственной монетой Александра Македонского, а с целой коллекцией из 259 штук[1157].
Пока Массон торговался в Каире, Афганистан пылал. 23 декабря 1841 года Акбар-Хан убил Макнахтена и, провозгласив всеобщее восстание, осадил Кабул. Британской армии, расположенной вне города, очень не повезло: ее командиром оказался один из худших военных в истории страны, генерал Уильям Эльфинстоун, боязливый и нерешительный ипохондрик. Он неделю топтался на месте, а потом вместо того, чтобы ворваться в Кабул, где его армия смогла бы перезимовать за надежными стенами, отдал приказ отходить в Индию. Мужчины и женщины, солдаты и их семьи, больные и раненые – все побрели сквозь зимние снега длинной и чрезвычайно уязвимой колонной. Много лет назад, когда Массон зимой пересекал Афганистан, возвращаясь из Бамиана в Кабул, его чуть было не прикончил холод – и это при всем гостеприимстве, которое оказывали ему афганцы. Армия Эльфинстоуна, тащившаяся в направлении Индии, стала легкой добычей. За считаные дни от ушедших из-под Кабула тысяч людей не осталось вообще никого: одни погибли, другие угодили в плен.
Вернувшись в Британию, Массон застал в стране переполох. Донесения из Афганистана были одно другого хуже, какую газету ни возьми. «Никогда еще нам не приходилось сообщать читателям дома такие ужасные известия, как те, которые они сейчас прочтут, – писали в The Times. – Худшие наши страхи касательно афганского похода подтвердились. Последние два месяца одно несчастье следовало за другим, и теперь мы пребываем в полной неизвестности и тревоге, опасаясь, что худшее еще впереди»[1158]. Известие о гибели Бёрнса уже достигло Британии, но после этого из Кабула не было ни весточки. Неделями страна ждала новостей. Никто не знал, живы Эльфинстоун и его люди или мертвы, одержали победу или попали в плен. «День за днем, неделя за неделей, все то время, что прошло с предыдущего моего репортажа, я выискивал подлинные новости из Кабула, но напрасно. Каждое новое известие опровергает предыдущее, – писал корреспондент одной бомбейской газеты. – Мы в тревоге наблюдаем то, чему нет, вероятно, аналогов во всей индийской истории»[1159]. 13 января 1842 года до Индии добрался единственный выживший из всей армии Эльфинстоуна – врач Уильям Брайдон. Правда оказалась гораздо хуже, чем кто-либо мог вообразить.
Массона захлестнула холодная, серая британская реальность.
Вернуться в Кабул было невозможно. Из всех углов Британии и Индии доносились проклятия в адрес Афганистана и призывы к кровавой мести. Возможность спокойно жить среди афганских друзей канула в прошлое. Жизнь, полная путешествий и открытий, о которой мечтал Массон, стала недосягаемой. Он очутился на мели.
Когда-то Массон пришел в Афганистан как бродячий рассказчик. Обратный путь он проделал уже как один из самых уважаемых в Азии ученых. Людям во всем мире не терпелось узнать о его открытиях. Но, лишившись в Калате записей, над которыми работал в течение многих лет, он уже не мог с прежней легкостью донести до слушателей свою историю. Все наиболее выдающиеся находки Массона попали в руки Ост-Индской компании. Х.Х. Уилсон, библиотекарь компании, не собирался с ними расставаться. Вернувшись в Лондон, Массон узнал, что Уилсон не тянул с публикацией.
По замыслу Уилсона, историю Массона следовало рассказать так, как это делалось всегда: устами такого человека, как он, Уилсон, сидящего в кресле где-то в Оксфорде. Пока Массон выбирался из Калата и боролся за жизнь с капитаном Бином, Уилсон строчил, не поднимая головы. «Предполагаю грешным делом, – писал Массону Стейси летом 1842 года, – что многие ваши заметки всплывут в предстоящей публикации профессора Уилсона. Подозреваю, что вас уже предупреждали об этом»[1160]. Несколькими годами ранее Массон получил такое же предостережение от Поттинджера. «Уилсон предлагает включить в книгу все подходящие фрагменты вашего дневника и ваши зарисовки, – написал тот. – Я же придерживаюсь мнения, что никто не сделает это так хорошо, как вы»[1161].
Начав листать книгу Уилсона, Массон пришел к тому же выводу. Книга под названием Ariana Antiqua[1162] получилась толстой и роскошной: все оплатила Ост-Индская компания. Но почти все остальное было не так, как надо. Годы, проведенные в Кабуле, научили Массона одному: нельзя напрямую противопоставлять Восток и Запад. Уилсон же, наоборот, исходил из противопоставления греки/«варвары»[1163]. «Я высоко ценю общество тех, кого вы клеймите как варваров», – писал Массон[1164]. Он видел, как разные культуры тянутся друг к другу, учатся друг у друга, стараются друг друга понять. Уилсон же видел другой мир, где Азия была подчинена «высшей цивилизации и чистой вере» британского империализма[1165].
Бывший у Массона экземпляр Ariana Antiqua испещрен карандашными пометками. Сначала Массон поражался, потом отказывался верить своим глазам, потом рассердился. И чем дальше читал, тем сильнее сердился. «Существуют ли там развалины, – писал Уилсон об одном из регионов, – нет никакой возможности определить». Массон: «Есть, есть развалины»[1166].
Уилсон: «Весьма крупная часть страны, известная нам недостаточно; ее никогда не пересекали европейцы».
Массон: «Ах, Уилсон, старый пройдоха!»[1167]
Уилсон: «Найдено мистером Массоном в Баграме».
Массон: «Найдено не в Баграме»[1168].
Уилсон: «Одна из двух монет коллекции Массона».
Массон: «У меня много таких монет»[1169].
Уилсон: «Опознание невозможно».
Массон: «Прекрати, Уилсон»[1170].
Уилсон: «В соответствии с классическими сообщениями».
Массон: «Что за ложь!!!»[1171]
Переворачивая страницы, Массон убеждался, что годы его скрупулезной работы выброшены, как ненужный хлам. «Почерпнул ли он хоть что-нибудь у Ч.М.?» – спрашивает Массон со смесью горечи и уязвленной гордыни[1172]. С замиранием сердца он все более отчетливо осознает: Уилсон похитил его историю.
В апреле 1842 года Массон находит наконец издателя, готового рискнуть и издать его книгу. Но предложения Ричарда Бентли оказывается недостаточно даже для того, чтобы Массон оплатил проезд до дому на омнибусе, не говоря о продолжении путешествий. Об авансе речь не шла. Доля от прибыли появлялась только «после вычета из сборов от продажи расходов на печатание, бумагу, рекламу, оформление, если оно понадобится, и прочих непредвиденных расходов, включая выплату 10 % от полной суммы продаж, комиссии и страхования плохих долгов»[1173]. Это была негодная сделка, учитывая, что он посвятил своей работе всю жизнь.
Тем не менее Массон не терял надежды превратить
