«А я третьи сутки в одном и том же», – осознает Николай.
– Видимо, нет, – пожимает плечами Витек. – Но руль идеально чист, и водительское сиденье тоже. А на переднем пассажирском какие-то пятна и вообще, грязно в салоне.
Эксперты не успели еще до конца изучить все волоски, собранные в машине, но чутье подсказывает Черному, что вряд ли в этом направлении будет хоть что-то интересное. Фирма, дающая автомобили в аренду, чистит салон раз в две недели. Кто угодно мог оставить свои следы. Совпадений по отпечаткам пальцев не нашлось, с этим попроще.
– Потожировых много – выхлоп ноль, – заканчивает доклад Тихомиров.
«Какая глупость, – думает Черный, когда оперативник уходит. – Зачем он протер руль, если взял машину по своим документам? Что ему это дало? Он думал, что мы не сможем доказать, что именно он сидел в машине? Так и без этого косвенных улик полно».
Уверенность в том, что ко всем четырем убийствам причастен Семен Кучер, растет с каждым приходящим на почту отчетом. Лаборатория города сейчас работает только на это дело. Люди не выходят из кабинетов сутками, проверяя и перепроверяя результаты. День Николая снова становится похож на нарезку кадров, когда один сменяется другим без всякого перехода. Ему звонят и пишут эксперты, присылают фотографии и отчеты. Несколько раз прибегает взмыленный курьер с запечатанными конвертами, заверенными всеми печатями. А Черный структурирует их, вносит в опись и прикрепляет к делу, которое растет в толщину.
В машине Миронова обнаруживают отпечатки пальцев самого Сергея Алексеевича и членов его семьи. Ничего лишнего или подозрительного, что мог бы оставить Кучер. Аккуратный семейный автомобиль, не так давно побывавший в хорошей мойке. Сравнивать с арендованной эту машину нельзя. Черный решает сам позвонить Миронову – захотелось среди сухих строчек отчетов услышать человеческие интонации.
– Сергей Алексеевич, можете забирать машину.
– Пусто?
– Да.
– Если б я знал, – вздыхает Миронов.
На заднем плане у него что-то аппетитно шкворчит.
– Всем нам следовало быть внимательнее, – вынужден признать Николай.
– А я вот решил пирог с грибами соорудить. Не хотите прийти на ужин? – приглашает следователя Миронов.
– Боюсь, мы сейчас на такой стадии, что не до гостей.
– Понимаю, – снова вздыхает Миронов. – Но когда все это закончится, когда вы его поймаете, обязательно заходите к нам.
– Угу, – отзывается Черный.
Миронов слишком уверен в том, что они поймают Кучера. А вот Николай начинает сомневаться – санитар в некоторых вопросах оказался очень сообразительным. Никто из его малочисленных контактов не знает, где он может быть сейчас. Часть из них не видели Семена уже несколько недель. Те, с кем он общается чаще, не замечали за ним ничего необычного. Ни разу, даже сильно перебрав на вечеринке, Кучер не пытался бахвалиться совершенным. Ни разу не показывал фотографии с мест убийств или из морга.
– Вы были правы, Николай Дмитриевич, – Эдуард Валентинович устало моргает покрасневшими глазами. – Именно на этот фотоаппарат делались те самые снимки.
Эксперт сам пришел к следователю, принеся ворох распечаток. Он раскрывает папку-конверт и вынимает фотографии. На одной оказывается лаборатория.
– Вот видите, те же повреждения, – указывает эксперт на белые полоски внизу. – Это из-за повреждения матрицы. И оно уникально, как отпечатки пальцев. На другом фотоаппарате точно таких же не будет. Могут быть похожие, но не такие же. Кроме того, вот…
Черный уже видел эти снимки – Авакумова, Браун, Ермаков. Такие висят на стене возле его кровати. Такие лежат в деле. Такие он просматривает на ноутбуке и в своем телефоне. Мертвые тела всегда рядом. Это похоже на безумие и фанатизм.
– Вы восстановили карту памяти? – утвердительным тоном спрашивает Николай.
– Да. Вот, – Эдуард Валентинович кладет рядом с фото Авакумовой еще один снимок.
На первый взгляд, они одинаковы, как бы страшно ни прозвучало, привычны для глаз. Но стоит поглядеть чуточку дольше, и различия начинают бросаться в глаза.
– Тень не так падает. И вот тут краешек стопы не в кадре, – Черный дотрагивается до глянцевой поверхности кончиком карандаша.
– Так точно. Он делал по несколько снимков и распечатывал лишь тот, который считал лучшим. В компьютере мы нашли эти файлы. Восстановить их в первозданном виде вполне возможно. Там же и временные метки есть. Ну, и по качеству печати – это тот же принтер, что стоит в кабинете Сергея Алексеевича.
– Тот же, – эхом повторяет Черный.
Вот они, его предположения и допущения, заверены экспертизой, распечатаны и уложены в папку дела. Спокойнее ли от этого? Пожалуй, нет.
– Стоп, а Гриднев? – подскакивает Черный.
– Кто?
Эдуард Валентинович не вникает в то, что не касается его непосредственной работы.
– Последняя жертва, мужчина с половиной лица. Где его фото на фотоаппарате из бюро?
– Что имеем, то имеем, – разводит руками эксперт.
Когда Эдуард Валентинович уходит, следователь находит в деле снимок, оставленный Кучером на детской площадке. Никаких белых полос в правой нижней части. Но распечатано изображение на принтере бюро, совпали и краска, и бумага.
Мозг, работающий без полноценного отдыха, не может сопоставить простые факты. Взгляд Черного блуждает по столу. Он уверен, где-то среди этого вороха документов спрятался ответ. Нужно просто поднапрячься, подумать хорошенько, и он найдется сам собой.
* * *
– Нет, вы представляете, Витенька, что он мне поручил? Мне?! – Борис Петрович воздевает палец к потолку.
Андреевский выглядит до крайности возмущенным. Следователь надеялся, что теперь, когда имя убийцы известно, Черный от него отстанет. До пенсии остаются считанные два месяца и девять дней. Борис Петрович уже присматривается к набору крючков и приманок на одном маркетплейсе. Он уже бережно поливает отстоянной водицей росточки помидоров на подоконнике. Все, что нужно Андреевскому, – чтобы его дела за эти два месяца засунули в архив. Или отписали какие-нибудь мелкие дела вроде семейных разборок и хулиганства, когда преступник известен заранее. Вот только радужные мечты на тихую доработку разбились о мрачный взгляд следователя из столицы.
– Это уму непостижимо! – продолжает бухтеть Андреевский. – В конце концов, почему следователь должен этим заниматься? Есть, простите, опера. И им, то есть вам, платят зарплату за это. А следователи должны сидеть в кабинете и заниматься исключительно бумажной работой. Только ею. Потому что у нас такая специфика. Мы должны работать мозгами, а полиция – ногами и руками.
Тихомирову хочется встряхнуть Андреевского. Борис Петрович не умолкает ни на минуту, жалуясь и стеная с того момента, как его вызвал Черный. В чем-то, конечно, старый следак прав, от него толку мало, это Черный перегнул.
С другой стороны, Витек, вроде как, начал уважать Николая Дмитриевича. Тот на ногах уже столько времени, но ни словом, ни
