– За что?
– Вадим, ты можешь не отвечать на наши вопросы, но зачем так откровенно валять дурака? Лично меня интересует только две вещи: на хрена ты спер мой бумажник и что означают три шестерки на твоем кимоно? Мой коллега, – Сергей кивнул на Акулова, – предложил оригинальное объяснение. По его мнению, никакого отношения к сатанистам ты, конечно, не имеешь, и этот знак – постоянный вызов, символ готовности подраться с кем угодно. Он прав?
– Какая разница?
– Андрей Витальевич, похоже, что вы были правы. А по поводу бумажника я и сам могу догадаться: тогда, в Школе, тебя во мне что-то насторожило, ты решил пошарить по моим карманам в надежде отыскать что-нибудь интересное, и кошелек прилип к твоим рукам. Мелочно это как-то, не находишь?
Цепляев промолчал.
– Конечно, с цифрами на кимоно я был прав, – вступил в беседу Акулов. – И снова не ошибусь, когда предскажу, что в очень скором времени наш друг поспешит признаться в содеянном. Я извиняюсь за казенную формулировку, но сути дела это не меняет.
– Бить станете? – Вадим презрительно искривил губы.
– Нет, зачем? Во-первых, это не профессионально. Во-вторых, абсолютно нецелесообразно. Если меня как следует отколошматить, я признаюсь в убийстве шведского премьер-министра Улофа Пальме, но что дальше? Как только перестанут метелить, я от всего откажусь. Нет, раскаяние должно исходить от чистого сердца. И, как нам с коллегой кажется, от тебя оно изойдет. Давай прикинем, что тебя ждет в ближайшем будущем. Для начала, тебя посадят на трое суток за кокаин.
– Мне его подбросили!
– Половина задержанных так утверждает. И что? Изъят у тебя из кармана, понятые все подтвердят. Но дело даже не в этом. По сравнению с твоими остальными подвигами, хранение наркотиков такая мелочь, что говорить о ней просто смешно. За трое суток, пока ты будешь сидеть, мы проведем экспертизу ботинок. Я, конечно, не специалист, но что-то мне подсказывает: твои подошвы совпадут с отпечатками, обнаруженными возле трупов.
– Ну и что? Мало ли, где я ходил?
– Верно. Но, как косвенное доказательство, сойдет. Есть у нас один живой свидетель, который, можешь не сомневаться, загрузит тебя по полной программе. Есть у нас кассеты с поста видеонаблюдения в твоем доме. Если ты не в курсе, там отмечается дата и время, когда ты выходил из подъезда и возвращался обратно.
– Ну и что? Мало ли, куда я ходил?
– И тоже верно! С тобой приятно разговаривать. Ходить ты мог куда угодно, но, главное, у тебя была возможность совершить те преступления, которые тебе станут инкриминировать. А теперь самое главное. Я немного расскажу о. твоем прошлом – в том, конечно, виде, как я его представляю. Родителей своих ты не помнишь, воспитывался в детдоме, шансов занять в жизни высокое положение у тебя было немного. Тебя приблизил к себе Леонид Леонович Ланской – человек, несколько лет назад в наших краях решавший очень многое. Потом он переехал в Москву, там женился на Оксане Владимировне. Все эти годы ты был при нем личным телохранителем. Не наемным охранником, который неизвестно как себя поведет в опасной ситуации, а именно тем человеком, который, не задумываясь, подставит свое брюхо под пули, направленные в дорогого хозяина. Такую преданность можно оценивать по-разному, и названий ей можно сочинить массу, в том числе и не самые лицеприятные, например – «собачья преданность», но не отметить ее нельзя. Ничего важнее, чем служить своему господину, для тебя в жизни не было. Видимо, он действительно оказался единственным человеком, который сделал для тебя хоть что-то хорошее. Он и она. Когда пришло время перебираться к нам в город обратно, с дорогой и любимой женушкой Леонид Леонович отправил тебя, прекрасно зная, что лучшего сторожа сыскать невозможно. Сам он задержался в столице, чтобы уладить последние дела. Не будем ворошить историю квартиры, в которой вы поселились, хотя она и имеет косвенное отношение к случившемуся. Насколько я понимаю, через некоторое время Оксане Владимировне в здешнем обществе стало скучно. Есть люди, которые обожают выдумывать всяческие болезни, которыми якобы страдают, и жить без этих псевдо-хворей просто не могут. Заботятся о них, как о детях; не столько лечат, сколько лелеют. Оксана Владимировна болеть не пожелала, нашла другие обстоятельства, которые мешают ей жить. Квартира, конечно, хорошая, но вот люди – люди вокруг собрались безобразные. Будучи натурой утонченной, существовать рядом с ними она не может, и продолжительная тяжелая депрессия – самое малое, что ее ждет, если не изменить обстановку. Конечно, ты не мог остаться безучастным к мукам хозяйки и принялся производить зачистку окружающей территории единственным доступным тебе способом. Не знаю, насколько она была осведомлена о происходящем. Думаю, ты старался не травмировать ее подробностями, но кое-что говорил. Хотя бы намекал, чтобы продемонстрировать свою преданность и заслужить поощрение. Интересно, в чем оно выражалось? Ну-ну, не напрягайся и не сверкай глазами, я же не утверждаю, что ты ее трахнул!? Скорее всего, она тебя этим постоянно дразнила,обещала, но… Вадим, я тебе искренне не советую сейчас буянить. Не выйдет. Во-первых, нас все-таки двое, и мы у себя дома, где нам и стены помогут, во-вторых, мы не безответные бомжи. Уйдя от темы несколько в сторону, могу заметить, что и сам недолюбливаю опустившихся, на себе поставивших крест людей, но это не повод, чтобы их убивать. Если бы, например, ты шел со своей Оксаной и какой-то бродяга ее оскорбил, а ты ему за это дал в лоб, я бы понял и не осудил, даже если бы он скончался. Но вот так, как ты, специально выходить на охоту… Ради чего? Продемонстрировать свое превосходство: у нас, мол, много денег и в жизни все получилось, а вы – никто. Твари, подножный корм, у которого можно и квартиру отобрать, и жизнь? Хм… Не согласен! Силу свою хотел показать? Нашел, на ком ее демонстрировать! Выбрал бы лучше кабак, в котором реальные пацаны собираются, к ним бы и заводился. По крайней мере, это было бы честно, да и пользу всему городу, быть может, принес. Нет, Вадим, как ни крути, а я тебя не понимаю, а потому давить буду по полной программе. Торг у нас будет очень простой. Либо ты берешь все на себя, объясняя это неустойчивой психикой, трудным детством и прочей лабудой, которая может произвести впечатление на судейских, либо мы с тобой начинаем брыкаться. Ты от всего открещиваешься, а мы с напарником пытаемся доказать, что действовал ты по прямому наущению своей любовницы Оксаны, которой просто было нечем развлечься… Подумай, какой вариант окажется более по душе твоему благодетелю? Ведь его имя тоже всплывет… Не сочтет Леонид Леонович, что человек, которого он из дерьма вытащил, отплатил ему черной неблагодарностью?..
Спустя час Цепляев подписал подробное признание и отправился в камеру дожидаться прибытия следователя.
– По-твоему, я что-то сделал не так? – спросил Акулов, обратив внимание на напряженный взгляд Волгина.
– А ты не понимаешь? Мог бы и предупредить.
– О чем, Серега? А-а-а, кажется, я догадался! Ты поверил словам Вадима о том, что наркоту ему подбросили и, поскольку сам ты этого не делал, то посчитал, что это сделал я. Верно? А теперь хочешь мне дать понять, что не возражаешь против таких методов, но настаиваешь, чтобы в будущем их непременно согласовывали с тобой. Я прав? Так вот, Серега: я этого не делал. Посуди сам: у Вадима был кокаин на три-четыре сотни долларов. Где бы я мог его раздобыть?
