Она сказала мне, что я не стою и минуты твоего дня, потраченного впустую на размышления обо мне. Я пообещал ей, что вернусь за тобой, чёрт возьми, я сказал ей, что буду достоин дочери любой женщины, особенно её дочери. Я ждал только одного — когда мой отец отбудет свой срок. Я много лет планировал вернуться к тебе, Пандора!
— Нет! Маккенна, ты хоть понимаешь, что говоришь?!
— Я говорю тебе правду.
— Мне нужно позвонить маме, — внезапно решаю я. Грудь вот-вот разорвётся от боли, которую причиняет копание в нашем прошлом. — Мне нужно поговорить с мамой. — Я добегаю до угла и поднимаю руку, чтобы поймать такси. Маккенна кричит мне вслед:
— Какого хрена ты делаешь?
Когда такси с визгом останавливается, я забираюсь внутрь и захлопываю дверь, мой мир рушится.
— Поехали! Сейчас же.
Маккенна вскидывает руки верх и машет, но машина с визгом проносится мимо, и мне кажется, но я не уверена, что вижу, как он произносит одними губами: «Какого хрена?».
Я близка к разгадке, и говорю себе, что я её разгадаю. Что когда вернусь домой, то хорошенько поплачу, даже если мне понадобятся месяцы или годы, чтобы прийти в себя. Но сейчас я не могу сломаться. Не тогда, когда мне необходимо узнать правду.
У моей матери есть свои недостатки. Она резкая, это правда. Склонна к гиперопеке, но…
Я не могу понять, как она могла так с нами поступить.
Разлучить нас.
Использовать свою власть.
Заставить меня испытать ту же боль от предательства, которую она испытала после того, как стала известна правда о романе моего отца.
Спустя какое-то время нахожу себя у открытой двери Лайонела. Я даже не реагирую на Оливию, которую вижу на кровати позади него.
— Я отказываюсь. От контракта. Всё кончено. Я верну тебе деньги.
— Что?.. — Он оглядывается на Оливию, крутит замок, чтобы дверь за ним не закрылась, и выходит, одетый лишь в гостиничный халат. — Что, чёрт возьми, он сделал?
Меня захлёстывает волна желания его защитить.
— Дело не в Маккенне. А во мне, ясно? Так что, какую бы сделку вы с ним ни заключили… пожалуйста, просто выполни её. Мне сейчас очень нужно уехать домой. У тебя ведь уже есть какие-то материалы. Спроси Ноя, он застукал нас целующимися в самолёте. И как мы дурачились в машине. Я уверена, он поймал нас, когда… мы смотрели друг на друга. И когда мы были заперты в кладовке, он, наверняка, тоже слышал звуки наших поцелуев. Но, пожалуйста, — умоляю его, и мне на это плевать, — я больше не могу здесь находиться. В контракте есть пункт, в котором говорится, что я могу от него отказаться заявив, что выплачу всё до последнего цента. Я так и делаю. Я отказываюсь. Я ухожу.
— Ты не можешь уйти!
Эти слова произносит тихий, сердитый, до боли знакомый голос Маккенны. Я оборачиваюсь и вижу его в боевой стойке, глаза сверкают гневом. Но он выглядит… смущённым. Как будто не понимает, что здесь происходит. Только недавно мы пели песни, и вот, я уже убегаю. Но может ли он винить меня за то, что я сбежала, когда он тоже сбежал? Я знаю только, что мне просто необходимо оказаться дома. Мне нужно остановить стремительно закручивающуюся спираль событий. Мне необходимо поговорить со своей матерью.
— Мне нужно домой, — говорю я ему самым убедительным голосом, на который только способна, пытаясь найти в его лице хоть каплю жалости.
— Мисс Стоун, — начинает Лео, но Кенна его останавливает.
— Если она этого хочет, я полечу с ней.
— Ты уверен? — спрашиваю я, широко раскрыв глаза.
— Да. Уверен.
Меня захлёстывает огромная волна облегчения и благодарности. И любви. Болезненной, сильной, всепоглощающей любови, которая заставляет меня обхватить себя руками, от того, что моё тело дрожит.
— Спасибо тебе.
— Ааа! К хренам собачьим всё! — взрывается Лео. — Джонс, если ты уедешь с ней домой, наша сделка расторгнута. Ты слышишь меня! — кричит он, когда Маккенна направляется в свою комнату в противоположном от моей направлении.
Когда Маккенна отвечает, его голос твёрд и спокоен:
— Ну и хрен с тобой.
19
ОТПУСТИТЬ
Маккенна
— Если ты, Маккенна, думаешь, что я позволю тебе разрушить сделку, которую вы заключили с Лео, то сильно ошибаешься. Я улетаю отсюда, и улетаю одна.
— Кто сказал? — не соглашаюсь я, наблюдая, скрестив руки на груди и нахмурившись, как она собирает вещи. Пандора положила чемодан на кровать, и, боже мой, у этой леди оказывается есть задание собрать вещи, и собрать побыстрее.
— Я сказала! — кричит она, затем останавливается и смотрит на меня таким же взглядом, который каждую ночь убивает меня в моих снах. — Пожалуйста. Если ты беспокоишься обо мне — не стоит. Со мной всё будет в порядке.
— Да, но со мной — нет.
Когда я подхожу, Пандора смеётся и, оторвавшись от своего чемодана, поднимает глаза на меня. Она краснеет, и мне это нравится.
— Кенна.
— Я серьёзно. Я не буду в порядке.
Потому что, по правде говоря, пока она собирает вещи, я паникую. Без шуток. Я не хочу, чтобы она уезжала, и уж точно, чёрт возьми, не расположен позволить ей улететь без меня.
— Обещай, что останешься здесь, — говорит она, сжимая в кулаке что-то похожее на нижнее бельё и бросая на меня предупреждающий взгляд. — У тебя концерт, а мне… нужно ехать. Обещай.
Я вырываю бельё из её рук и отбрасываю в сторону, а затем стискиваю обе её руки в своих.
— Пандора, я не позволю ей снова помешать мне быть с тобой, — жёстко говорю ей.
— Маккенна, скорее всего, это недоразумение… — она замолкает, затем приподнимается на цыпочки и впивается в мой рот жёстким, заставляющим задыхаться, голодным поцелуем. Как будто она отчаянно хочет большего.
Когда Пандора поворачивается, чтобы продолжить собирать вещи, я останавливаю её и поворачиваю лицом к себе, потому что всё это… Всё это съедает меня изнутри.
— Твоя мать будет отрицать. Ты поверишь ей, а не мне?
— Она не будет ничего отрицать, — шепчет Пандора, опуская взгляд на моё горло. — Если это правда.
Я опускаю руки, из меня вырывается горький смешок. Она не солжёт? Да уж, точно. Эта женщина на протяжении многих лет была одержима идеей нас разлучить. Всегда всё дело было во мне. Я никогда не был достаточно хорош для неё — и даже тогда, будучи слабаком-мазохистом, я всё равно хотел её до одури.
— Это правда. Я не позволю ей разлучить нас, Пинк, — сердито предупреждаю я.
— Мы
