Куда ты пропал?
Фока! Я здесь, мо крау. – Он вновь ругается. – Здесь.
Что случилось?
Из-за тебя я потерял контроль, вот что случилось.
Наконец отыскав его глаза в тумане его тела и паре от воды, я шепчу:
– Еще раз. Только на этот раз отведи меня в другое место.
Куда ты хочешь отправиться?
– Удиви меня.
Он улыбается, плавный изгиб губ настолько дерзок и прекрасен, что я забываю, как дышать.
Когда я скажу «сейчас», перенесись в мою голову.
Тени Лора рассеиваются, словно дым над костром, и устремляются прочь из темной каменной ванной. Я провожу ладонями по маслянистой поверхности воды, лопая образовавшиеся сверху мыльные пузыри.
Сейчас.
Я откидываю голову на край ванны и сосредотачиваюсь на своей паре. Разум выскакивает из тела так, будто у него есть крылья, и вновь появляется в месте, настолько гипнотическом, что голова невольно запрокидывается, и я делаю пируэт.
Глава 47
Над головой чернильная, залитая звездным светом красота. Лор смеется. Сладостный звук облетает мое вращающееся тело, накрывая обнаженную кожу еще одним слоем великолепия. Когда я отрываю взгляд от сверкающей необъятности, у меня вновь перехватывает дыхание, но на этот раз не от окружения.
От чего у меня перехватывает дыхание и все внутри замирает, так это от вида моей пары, окутанного исключительно лунным светом. Может, я лишь в его сознании, тем не менее его фигура кажется столь же реальной, как после объединения всех его пяти воронов.
Свет играет на кирпичах мускулов и скалах костей, на спиралях вен и штрихах угольных волос. Он золотит пугающее достоинство, вытянувшееся между бедер, напряженное, как предплечья, пульсирующее, как кадык на шее, блестящее, как золотые радужки.
Хотя на нем нет ни короны, ни доспехов, ни меча, Лоркан Рибио выглядит настоящим монархом. Линия позвоночника такая же прямая, как и линия плеч; поза твердая, как каменный утес, возвышающийся позади; взгляд бездонный, как залитый звездным светом океан, лижущий мои пятки.
– Тебя устраивает это место, мо крау?
Обдувающий бухту соленый бриз ласкает мое обнаженное тело, окутывая теплом и возбуждая соски.
– Это место идеально. – Я неспешно иду ему навстречу, но останавливаюсь.
Черные брови Лора опускаются на глаза.
– В чем дело?
Когда я только начинала мыслебродить, он сказал, что его разум находится там же, где и тело, а значит, сейчас он вне стен своего замка. Но я также помню, как проникла в его разум и оказалась в прошлом – сперва с Бронвен, а затем в его комнате.
Смятение обгоняет беспокойство или, скорее, пристраивается рядом.
– Когда я бодрствую, мой разум привязан к реальности. Когда сплю – к снам.
– То есть… – Я облизываю губы. – Эта бухта тебе снится или ты в самом деле подвергаешь себя опасности ради пляжной интрижки?
Один уголок его рта приподнимается.
– Я состою из дыма. В таком виде мне нельзя навредить.
Возможно, это должно было меня успокоить, вот только что-то не успокаивает.
– Стражи кружат по периметру, а океан бурлит от штормовых ветров. Ни один фейри в здравом уме – или даже не в здравом – не осмелится войти в Южное море.
За моим плечом океан гладкий и ровный, подобно зеркалу.
– Когда мы мыслебродим, то можем не только убирать людей, но и искажать окружение. Даже менять время суток. – Он кивает на звезды, которые еще не показались в реальном Люче.
– Поклянись, что тебе ничего не угрожает.
– Клянусь.
Я не двигаюсь с места, и тогда он сам направляется ко мне, неспешно, но решительно, пристальный взгляд прикован к губе, которую я неуверенно покусываю.
Фэллон, любовь моя, мы в безопасности.
Он сжимает мои запястья и обвивает руки вокруг своей шеи, затем наклоняет лицо к моему и спасает губы от зубов мучительно томным поцелуем.
Не за себя я боюсь, Лор.
Мне не угрожает опасность потерять еще одного ворона, только голову, если я не овладею тобой прямо сейчас. – Он хватает меня за бедра и поднимает.
Я обвиваю ноги вокруг его талии, сцепив лодыжки, чтобы не соскользнуть. Не то чтобы это было возможно. Его хватка на моей заднице настолько крепкая, что, попытайся я вывернуться нарочно, ничего бы не вышло. Впрочем, какого Котла мне пытаться? Во всем мире нет места лучше, чем объятия Лора.
Он целует изгиб моей шеи, затем посасывает кожу. Сохранит ли моя плоть след, когда я очнусь от этой экстравагантной фантазии?
Песок или море, птичка?
– Ч-что? – Слово спотыкается, скатываясь с губ вместе с выдохом.
Он приближает губы к моему уху и шепчет:
– Куда ты хочешь, чтобы я тебя отнес? В океан, или предпочитаешь, чтобы я уложил тебя на песок?
– Удиви меня.
Я чувствую, как его губы на моей коже изгибаются, затем он направляется к океану, его член скользит взад-вперед по моему влажному жару. Оказавшись по щиколотку в воде, он опускается на колени и кладет меня на влажный песок. И потом его приоткрытые губы оказываются на моей груди, мягкие-премягкие, и оставляют на ней медленные поцелуи, пока бледно-розовая ареола не сморщивается, а сосок не грозит поцарапать ему язык.
Сердцебиение учащается, когда он переводит взгляд на другую грудь.
Больно?
Я потрясена. Он запомнил, что ласки груди не приносили мне удовольствия.
Он приподнимается, опираясь на локти.
– Я ничего не забываю, Биокин. Хочешь, чтобы я перестал уделять внимание твоей идеальной груди?
– Нет.
Сомневаюсь, что эти ласки доведут меня до кульминации, как, по-видимому, Сиб, все же ощущения довольно приятные.
Лор изучает мои глаза – мои мысли, – словно хочет удостовериться, что я соглашаюсь не только ради него.
Я запускаю пальцы ему в волосы и надавливаю на голову, направляя ко второй груди. Он втягивает сосок в рот, царапает зубами и накрывает языком. Пальцы на ногах поджимаются. Ого! Это… много. Много приятного. Черт! На самом деле… По венам проносится покалывание, от которого сперва напрягается живот, а затем и промежность.
Опершись на одну руку, другой Лор проводит по всей длине моего торса, как скульптор, работающий с глиной, и тыльной стороной ладони раздвигает мои бедра, затем пальцами раздвигает половые губы и без промедления вводит в меня длинный палец наполовину.
Из горла вырывается сдавленный крик, спина непроизвольно выгибается. Лор прижимает меня большой ладонью обратно к песку, смачно проводит языком по соску. Затем выпускает меня с громким чмоканием, которое вызывает новую волну покалываний по всему телу, перерастающую в дрожь, когда он принимается неспешно двигать пальцем туда-сюда.
Не отрывая глаз от
