вопросов последовал его примеру.
Уже перед выездом на скоростную магистраль он спросил:
– Паспорт у тебя с собой?
– Да. Паспорт и четыреста долларов. А что? Мы собираемся пересечь границу штата?
– Угадал.
Ларри присвистнул.
– Доверься мне, старина, – сказал Дэймон, некстати вспомнив о своем решении бросить курить. – Человек, которого ты только что пристрелил, имеет право на малую толику доверия.
Вот это был испуг так испуг. Почище того, что ему довелось испытать в полицейском участке Хоторна. Позже, в конце лета, и уже не в Калифорнии, а в Неваде. Тогда ему, по крайней мере, не приходилось опасаться за свою жизнь. А Ларри… Ларри был непредсказуем как торнадо.
Глава 16
Константин постучался и, услышав «открыто!», несмело переступил порог. Теперь он не входил к ней без стука, и было очевидно, что пройдет немало времени, прежде чем он или она решатся что-то изменить в этом отношении.
– Ты готова?
– Да, почти.
На днях в противоположном крыле здания освободились несколько номеров, и Константин занял один из них. Сегодня он зашел за ней, чтобы с ее помощью переправить «триумф» со стоянки полицейского управления в Дублине на стоянку, принадлежащую отелю «Сокровенная Роза» в Дроэде.
Стоя перед зеркалом, Анна красила губы. Зная, что это может занять от двух минут до двадцати, Константин вошел в комнату и присел на ручку кресла. Хотя костям уже следовало сростись, левая рука его все еще была в бинтах, и Анне приходилось раз в три дня возить его на перевязку. Не отрываясь от своего занятия, она исподтишка наблюдала за ним. Куда он смотрит, о чем думает?
Он смотрел на кровать.
– Антошка.
От неожиданности она мазнула помадой по щеке.
– Что?
– Я могу прийти к тебе сегодня вечером?
Анна поймала его отражение в зеркале.
– Не сегодня. Может быть, завтра или послезавтра… Точно не знаю.
– Думаешь, как бы повежливей дать мне отставку? – проницательно спросил Константин. Сознавая свое бессилие, если не сказать, ничтожество, он старался казаться легкомысленным, в меру ироничным. – Ладно, у тебя есть время. Посоветуйся с папой. Или с мистером Диккенсом. Но лично я буду тебе очень признателен, если ты обсудишь это со мной. И не завтра или через неделю, а прямо сейчас. Я не подхватил от нее никакой дурной болезни, – добавил он со смешком, – так что пусть тебя это не беспокоит.
В принципе неплохая идея – умышленно облечь свой последний довод в форму скверной шутки. Но поскольку «она» была уже мертва, это прозвучало почти кощунственно.
– Дело не в этом.
– А в чем же?
– Ты не сказал мне, – промолвила Анна чуть слышно.
– Но ведь и ты не сказала! – выкрикнул он, резко поворачиваясь всем телом и глядя на нее с яростной укоризной. – Не сказала и не собиралась говорить.
Тут же ей стало ясно, что он все знает. Земля описала полный круг по орбите, а она все стояла столбом, без конца открывая и закрывая флакончик с губной помадой. Он знает. Кто ему рассказал? Неужели Дэймон? Больше-то ведь некому.
Молча, с побледневшим лицом Константин поднялся, и, пока он шел к ней через всю комнату, Анна почти не сомневалась: он идет для того, чтобы ее ударить. Но он не ударил. Он не сделал вообще ничего. Постоял за ее спиной и направился к выходу.
– Я подожду на улице.
– Хорошо, – с опозданием проговорила Анна, обращаясь к закрывшейся двери.
* * *
По дороге они почти не разговаривали. Анна сосредоточенно рулила, Константин сидел в глубокой задумчивости. И только на выезде из Дублина очнулся и пробормотал:
– Сворачивай на трассу номер два, на Слейн.
– Зачем? По первой быстрее.
– Мне нужно в долину Бойн.
– Да? – Анна покосилась на него, не упуская из виду дорожные знаки. – А что тебе там понадобилось?
– Нью-Грейндж.
Заметив, что она испуганно примолкла, Константин похлопал ее по колену.
– Тебе необязательно туда ходить. Можешь подождать в машине.
– А тебе обязательно?
– Да.
День был неяркий, но теплый и безветренный. Долина курганов и мегалитов, поросшая зеленой в любое время года травой (там, где ее не взрыли археологи и не вытоптали туристы), купалась в тусклом янтарном свете осеннего солнца, процеженном сквозь рыхлую ткань облаков. Ни машин, ни автобусов, только смотритель со своим велосипедом. И тот очень быстро скрылся между холмов.
Никакая сила не заставила бы Анну в дни Самайна войти внутрь самого знаменитого кургана графства Мит, но и оставить Константина одного она тоже не могла, поэтому, пока он там медитировал среди камней, просто стояла под деревом и смотрела по сторонам.
Расстроенная Несс вчера поделилась своей заботой. Памятуя об ужасах прошлогоднего Самайна, Мэделин Гиллан обратилась к Дэймону с просьбой. Ей хотелось, чтобы он, согласно обычаю, зажег друидический огонь для защиты ее дома от злых чар. Но Дэймон отказался. А ведь он может сделать это, может! По крайней мере так утверждала тетушка Селия.
– И что же это значит? – спросила Анна, привыкшая считать, что понятие «злые чары» содержит слишком много неопределенного.
Несс театрально развела руками.
– Теперь может случится все что угодно!
Все что угодно может случится когда угодно – в этом Анна уже убедилась. Но спорить не стала. Какой смысл? Для коренных ирландцев, гойделов, Самайн значит столько, сколько для россиян не значит ни один из известных праздников, даже Новый год – прежде всего потому, что несет совершенно иную смысловую нагрузку.
Стоя под деревом, где однажды ей явился (или приснился) прекрасный юноша в богатых одеждах, Анна попыталась припомнить все, что слышала или читала об этом празднике. Строго говоря, это и не праздник вовсе. Ни в одном кельтском языке – ни в ирландском, ни в валлийском, ни в бретонском – нет и не было автохтонного слова для обозначения «праздника». В текстах, как правило, встречаются два слова: одно заимствовано из латинского vigilia для обозначения религиозных праздников (ирландское feil), другое – из романских языков для обозначения мирского пира (ирландское feasta). Причем религиозный и светский праздники никогда не совмещаются.
Иными словами, древние кельтские праздники, сохранившиеся до настоящего времени только в Ирландии, имеют лишь календарные названия: понятие «праздника» включается в это название, которое обозначает момент священного времени, противостоящего времени мирскому. Кельтский «праздник» представляет собой то, что можно назвать «замкнутой фазой», в которой полный цикл событий совершается без посягательств на внешнее время.
Выглянуло солнце и сразу стало жарко. Анна сняла куртку из плащевки, зажала ее под мышкой. Нетерпеливо оглянулась на громоздкий каменный портал, откуда с минуты на минуту должен был появиться Константин, и, чтобы
