слишком легким и до господина Феррена не долетел. Вселенский заговор, не иначе! От негодования зарычала, но Шон даже не обернулся. А миг спустя двери капсулы за ним плотно закрылись.
Оставшись одна, я с досады попинала ногой стол, а потом все-таки сварила себе кофе и взялась за проект. Надо сказать, наша ссора меня взбодрила. Хотя страх раствориться в прототипе никуда не исчез. А ведь все из-за того дурацкого куба!
С минуту я мрачно изучала голограмму меморисборника, обдумывая, как к нему подступиться, а потом с раздражением подумала, что если уж Шон в целях безопасности не доводит свои прототипы до совершенства (судя по его разговору с господином Клаем), то я чем хуже. Поэтому плюнула на все и решила оставить своему сознанию возможность контролировать устройство изнутри в случае форс-мажорных обстоятельств, допустим, трижды сказав «Протего!»
Формально это расходилось с тем, чего от меня ожидали, но я убедила себя, что если заложу в формулу материализации маленькую оговорку, условие, о котором буду знать только я, то никакого вреда оно никому не причинит, а меморисборник будет функционировать согласно поставленной цели. Гениально!
В общем, как только к этому пришла, я ощутила прилив сил и невероятную легкость. Будто мне удалось снять с шеи тяжелый груз, который долго не давал нормально творить. В голове мгновенно наметился план действий, и я с энтузиазмом приступила к его реализации.
Но стоило лишь подумать о Шоне, как что-то во мне начинало рычать. Ох, как же я была на него зла! За то, что, зная меня, принял страх за лень. За то, что наехал, как на глупого ребенка, толком даже не объяснив причины такой бурной реакции. И за то, что кое в чем он был прав. Мне ведь самой было стыдно за свою нерасторопность, но когда еще и Шон мне на это указал в такой резкой форме…
В общем, зародился конфликт, который можно было решить только с позиции «Взрослый – Взрослый». Но Шон психанул, а я не сдержалась, мы сменили роли, и все кончилось тем, чем кончилось. На моей памяти это была наша первая крупная ссора. И я тогда надеялась, что и последняя. Хотя идти на мировую прежде господина Феррена и не собиралась.
В общем, работа отвлекала, и я с головой в нее погрузилась.
Утро наступило незаметно. А разбудило меня ощущение толчка. Оказалось, что я отключилась прямо в своем кресле и скатилась с него в траву за пару мгновений до то, как открыла глаза. Следом зазвучало голосовое оповещение:
– Госпожа Грант, к вам доставщик еды из «Делишис». Пожалуйста, спуститесь на первый этаж.
Я поморгала. Выползла из-под кресла, потерла, поморщившись, ноющее плечо, и только потом глянула на часы. Десять. Подумала, что надо бы перенаправить заказ в пентхаус Шона, но заурчал желудок и…
– Ладно, сейчас иду.
Вкусный, а главное, сытный завтрак помог мне взбодриться. И я, влив в себя лошадиную дозу кофе, снова взялась за проект. Надо сказать, он оказался гораздо более сложным и масштабным, чем казался поначалу. Это настораживало. Наверное, тогда в мою голову впервые закралась мысль, а что будет, если я не успею… Но что толку думать о подобных вещах, когда надо действовать? Поэтому я, засучив рукава и высунув язык, продолжала колдовать над формулой. Опомнилась только к вечеру.
К тому моменту мой правый глаз уже нервно подергивался, а сердце от переизбытка кофеина выплясывало дабстеп. Хотелось крикнуть «хватит!» и пойти полежать. Но в моем случае сон был непозволительной роскошью. Поэтому вместо того, чтобы свернуться калачиком посреди лавандовой рощи, я потащилась в туалет, чтобы привести себя в порядок (да, материализовать душ в кабинете не было сил).
Не ожидала, что именно в Эдеме мне придется мыть голову в раковине, используя вместо шампуня жидкое мыло, но жизнь полна сюрпризов. В общем, когда я выбралась оттуда с иллюзорным полотенцем на голове и направилась обратно в свою обитель зла, то неожиданно натолкнулась на Йелло.
– Добрый вечер, Кара, не знал, что вы в Пантеоне, – доброжелательно улыбнулся он.
– С проектом беда, сроки горят, – пробормотала я, с интересом поглядывая на его приветливое, бодрое, отдохнувшее лицо. – А вы что здесь делаете?
Йелло немного смутился, поднял на меня свои большие лучистые карие глаза и, неловко улыбнувшись, сказал:
– Прилетаю сюда иногда, чтобы пообщаться с родными, а потом иду на рыбалку.
Я улыбнулась, наморщила лоб, не понимая, что он имеет в виду.
– Хотите зайти ко мне в гости? – неожиданно предложил он, и ответ сорвался с языка раньше, чем я успела что-либо понять.
– Конечно!
Сфера господина Фейна изнутри представляла собой уютную гостиную с бревенчатыми стенами, в дальнем углу которой в камине трещал огонь, а в тонких дешевеньких рамочках были выставлены детские рисунки. Здесь было тепло и спокойно, словно в охотничьем или загородном доме, в котором по выходным любила собираться большая дружная семья. Я ощущала запах собачьей шерсти и луговых цветов, и мне казалось, будто я перенеслась в старую добрую сказку.
– Будете малиновый чай с печеньем? – радушно предложил он, и я кивнула.
– Йелло, у вас здесь так замечательно! – воскликнула я. – Атмосфера просто волшебная! Такая теплая и душевная, что хочется взять гитару и что-нибудь спеть.
Господин Фейн тихонько засмеялся.
– Я буду только за, Кара.
– Вы серьезно? – смутилась я.
– Почему бы и нет. Мне отчего-то кажется, что у вас отличный голос.
Мы выпили ароматного чаю, я высушила возле камина волосы, а затем, неспешно перебирая струны, исполнила несколько самых любимых романсов. Взбодрилась. И с любопытством спросила:
– Йелло, а что это за зеркало? – кивнула, указывая на серебристое прямоугольное стекло в огромной раме.
– Это? – Господин Фейн заметно стушевался. – Зеркало взросления… Мое изобретение.
– А что оно делает? – заинтересовалась я.
Собеседник почесал лоб, вздохнул.
– Кара, вы когда-нибудь интересовались, как будете выглядеть вы или кто-нибудь из ваших близких через пять – десять – пятнадцать лет? – зашел он издалека.
Не задумываясь, согласно кивнула.
– Вот и мне было интересно, поэтому его и создал. Это своего рода симуляция, и нет гарантий, что правильная, но ей хочется верить. Во всяком случае, мне.
– А как она работает? – мягко улыбнулась я.
– Просто подходите к зеркалу или подносите фотографию в полный рост того, кого хотите состарить. Ждете, пока сканер снимет с нее копию, а потом наблюдаете за тем, как вы или человек с фотографии начинает «расти» на глазах. В правом верхнем углу появляются цифры, которые обозначают день, месяц, год.
– Здорово! А можно попробовать?
Йелло тепло улыбнулся и, отхлебнув немного горячего напитка из чашки, мягко сказал:
– Конечно.
В один миг я оказалась около волшебного зеркала. Когда-то мне доводилось слышать выражение, что любая высокоразвитая технология практически неотличима от магии, и устройства Эдема были прямым доказательством этого. Но все же… Взять хотя бы наши прототипы. Что-то в них было такое особенное, чудесное… То, что я называла чарами души. Частичкой их создателя.
Стоило назвать свое имя, как зеркальная гладь подернулась пеленой и явила мое отражение, которое быстро стало стариться на глазах.
– Хватит! – выпалила я, посмеиваясь, пока не увидела себя совсем уж в преклонном возрасте. Трансформация остановилась. – Йелло, ваше устройство – нечто невероятное!
Он медленно подошел ко мне, достал из нагрудного кармана рисунок детей в разноцветных футболках и поднес его к стеклу.
– Это еще не все, – с улыбкой произнес собеседник, пока я с восторгом наблюдала за тем, как на гладкой серебристой поверхности из радужных переливов соткались образы двух мальчишек-сорванцов.
Они постепенно стали взрослеть, а цифры на счетчике закрутились…
– Это мои сыновья, Кара, – просто сказал Йелло. – Тот, что поменьше – Космо. – Он указал рукой на мальчугана с взъерошенными волосами, которого щекотал брат. – Ему бы сейчас было пять. А тот, что постарше – Тильгер, ему было бы девять. Мальчики, поздоровайтесь с Карой.
– Привет, Кара! – улыбнувшись, обратились ко мне дети из отражения, прекратив пихать друг друга локтями в бок. – Как дела?
– Отлично! А у вас как?
– Тоже неплохо, – первым ответил Тильгер. – Сегодня выходной. В школу не надо.
– А мне в садик! – поддакнул донельзя довольный Космо.
Я усмехнулась и перевела изумленный и восторженный взгляд с мальчишек на Йелло.
– Это не мои родные, Кара, – с ноткой смиренной горечи пояснил он. – Их интеллект
