вся в том, что не он их, а они его кормят, и даже не кормят, а откармливают. А откормят, он со своего жиру с холестерином раньше времени — в мир иной. Если кто раньше не подстрелит на лету. И кому теперь вся деятельность его нужна? Все его дачи-расдачи, виллы-шмиллы кто содержать будет? Сам — в ящик, а двести человек на улицу. Они, конечно, по другим «кормильцам» разбегутся. Кажись, ведь жил человек! А жизни не видел. А на самом деле и не жил вовсе, а грешил сплошь. И не каялся при этом. Вот и вся логистика.
— Да, такие примеры есть.
— И не мало, сударь мой! Детей всегда в таких случаях жалко да жену неразумную, что наживку из мнимого богатства ухватила. Сам-то женат, небось?
— Женат, матушка, и детей двое, и внуки есть, да не вижу их. Невестка-хохлушка на ножах со всеми. Ох уж эти мне хохлы!
— Хохлы тут ни при чём. С женой не венчаны, видать! Так? Отсюда всё и проистекает.
— В загсе же расписаны…
— А надо не в загсах расписываться, а пред Богом предстать, так как жизнь семьи — таинство. Под венцом Божьим и жизнь складывается, и дети понятливые, и внуки присмотрены.
— Не всегда ведь.
— Не всегда! Так многое и от нас зависит. На Бога надейся, а сам не плошай. Вот здесь одна пара была: ссорились-рядились, мирились, опять ссорились. Он пил, потом бил. Уж и до развода дошло. Батюшка повенчаться повелел. Как повенчались, сразу другая жизнь у них пошла. Все плечами пожимали — чудо. Муж не пьёт, жену лелеет, деньги все в дом, дети сыты, обуты и уму-разуму от родителей набираются. А ежели не венчан, то в грехе пребываешь, прелюбодействуешь. Жена только тогда жена, когда из-под венца вышла. Тогда и благодать Божья на ней и на муже. А остальное всё — блуд.
— Это как же?..
— Даже посмотришь на женщину с вожделением — блуд.
— А как не посмотреть? Выставит всё наружу, невольно внимание обратишь.
— Во-во, это бес и приманивает. А ты глаза — долу, перекрестись и молитву сотвори про себя: «Господи, спаси и помилуй!» Потому как своими телесами к блуду понуждают тебя. Бес им на ушко шепнёт, они пупы свои на обозрение и выставят. Думают, что краше от этого. А это ж форменное бесстыдство. А в пуп свой ещё и «пип-синг» воткнут — смотреть больно. Это ж она будущему дитяти жизненный канал перекрывает, если вообще ещё родить сумеет. Прямо туземие какое-то. Я уж про всякие ирокезы, дреды и татуировки не говорю. Ирокез — знаешь, что такое?
— Первый раз слышу.
— Это когда в голове мало, а на голове много и всё дыбом. Причёска вроде такая для устрашения слабонервных. Так самого чёрта напугать можно. Бронтозавр какой краше покажется. И самое страшное, что наплодит он таких же уродцев. И будут на земле не люди, а сплошные ирокезы. Вот где страх. А кого ещё может родить голопузая с «пипсингом» от такого петуха с гребнем? Вот Собчак вроде без ирокеза был… Собчака знаешь?
— Да кто ж его не знает. Петербургу историческое имя вернул…
— Ох, благодетель! От себя, что ль, оторвал? Ну да Бог с ним. А вот жена у него была…
— Почему была?
— Ну он-то в иной мир подался. А про неё люди говаривали вот что: дочку долго родить не могла. Поперёк плод лежал. К нам приходила. А батюшка её в часовню Ксении Петербургской на Смоленское кладбище направил. «Помолись, — сказал, — там да молебен закажи, и всё у тебя выправится. А дочку Ксенией назови». Она так и сделала. Да кто-то потом эту Ксюшу сглазил. Тоже стала пуп свой выставлять, да ещё по телевизору, чтоб все, значит, видели. Это уже главный бес к ней подлез. Сам-то в сглаз веришь?
— Не верю.
— И правильно делаешь. Гадание, сглаз, привороты, ворожба — всё от нечистого. Не Божье это дело. Беги от этого подале. Да и от сектантов разных — тоже. Они ох как прилипчивы и говорливы! Всё хотят на свою сторону завлечь, совратить с пути истинного. Иеговисты всякие, брамисты, индуисты, мормонцы. Кого только не встретишь! И все к себе тянут. Даже на радио и телевидении им время выделяют. А ты их крестным знамением осеняй и говори: «Во имя Отца, и Сына, и Святага духа!»
— Аминь!
— Они этого шибко боятся. Я одну такую приставучую перекрестила как-то, так она с перепугу шарахнулась и наземь повалилась. «Не крести меня! — запричитала. — Этого не снесу». Во как крест Господень их пугает. Они и в правительственные сферы проникают, особливо суентологи. Адептов себе ищут для нового мирового порядка.
— Так что ж с этими суентологами делать? Тоже крестом осенять?
— Суентолог к тебе не подойдёт, они в высших эшелонах промышляют. Там они как рыба в воде. Там настоящие христиане уже давно повывелись, одни словоблуды остались. Но пока мы молимся, у них ничего не получится. Ни у суентологов, ни у евреев. Бог не попустит. Ты евреев любишь ай нет?
— Не задумывался как-то. А за что их, собственно, любить?
— Они народ горемычный. Всё не могут из-под власти Мамоны вырваться. Шибко себя жалеют. И от этого всё под себя гребут. Думают, в этом их спасение. Ну, что ж делать. Христа не приняли. Как поклонялись золотому тельцу, так до сих пор и поклоняются. Души в них нет. Корысти всё больше, а корысть не греет.
— А ведь всё кричат: «Полюбите нас! Полюбите нас!..»
— Истину глаголешь! Настоящий русский человек себя никогда полюбить не может. Он кого хошь или чего хошь полюбит, но только не себя. В этом его суть и отличие. Потому как душа у него большая, распахнутая, всё вмещает, а на себя места не остаётся. Но это не беда. Бог такие души любит. Но и возлагает многое: поскольку всё вмещаешь, а себя в этом не видишь, вот и держи этот мир на своих плечах. Корячься, подгибайся, вой, но терпи. На избранных вся и тяжесть. А пожалей себя, сразу и рухнешь.
— А как же — возлюби ближнего, как самого себя?
— Как самого себя мог бы возлюбить. То есть для ближнего — всё, себе — ничего. Иисус всего себя отдал из-за любви к нам. Отдай, и воздастся тебе сторицей. Но не жди воздаяния, оно само придёт. Когда всё отдашь, всё и получишь.
— Не верю я в это. Что ж отдавать, когда и так всё отняли? Осталась одна работа,
