никак не хотела двигаться. Я здесь убиваю и себя и время. Надо что-то делать. Двигаться. Но пока предстояло только ждать, скучая меж двух увлечённо пишущих красавиц. Ладно, пустое. Чего ж страдать-то. Я юн, я здоров, передо мною открыты всевозможные горизонты.
Если вычеркнуть, конечно, заговор Мордарда и нехорошие изменения в политическом строю Российской Империи. Однако меня они, пока, не слишком то и касались. Особенно последние.
Г. Санкт-Петербург. Императорской Дворец.
Тронный зал всегда казался Разумовскому слишком большим, слишком помпезным и слишком неправильным. Видимость ради видимости, никакой функциональности. Он снова встал перед ступенями, ведущими к трону, как делал это бесчисленное количество раз. Две белые колонны уходили в высокий потолок справа и столько же слева.
Сложно представить, как часто Александр стоял здесь, приветствуя восседающего на троне друга. Их отношение отличались от других. Разумовскому можно было насмешливо улыбнуться Его Императорскому Величеству. Он мог делать то, чего остальные боялись.
Всегда был избранным. Заслуженно. Они многим друг другу были обязаны. И если бы он не сделал Оксане ребёнка… Или если бы хотя бы честно признался в том тогда ещё…
Если бы у бабушки были яйца, то тогда… Мда…
Сзади послышались торопливые шаги. Эхо гулко расходилось по пустой зале. Александр Разумовский стоял, заложив руки за спину, и ждал.
— Господин… — произнесла сухопарая женщина, молодящаяся, но уже хорошо за пятьдесят.
— Что ты узнал, Бес? Кто ещё предал нас?
Чародей покорно поклонился, хоть и в спину Разумовскому.
— Князь Миловидов-Саянский, ваша светлость. Князь Григоревский. Таврическая губерния целиком. Там активные протесты и Первая Церковь их подогревает.
— Эти понятно. Григоревский, это который с Камчатки?
— Да, господин. Он уже ведёт переговоры с Северными Штатами Америки о взаимовыручке и защите. Уверен, из-за океана пришлют им помощь.
— Ясно. Что ещё?
— Несколько знатных родов Урала тоже требуют тщательного расследования и не признают решение Временного Правительства о реорганизации Первой Церкви, пока оно не будет принято на земском соборе.
Ожидаемо. На Урале всегда народ был набожный. И связей с верхушкой Первой Церкви у них предостаточно, по крови. Рода в тех краях постоянно кого-то из сыновей отдавали в священнослужители. Часть епископов из уральских, предыдущий Патриарх был сыном рода Светловых с Южного Урала. Немудрено, что теперь там их цитадель. Пока там. Скоро он снесёт их всех.
Разумовский никогда не любил святош. Не верил им. Поэтому без зазрения совести сжёг патриарха и его людей, как зачинщиков заговора и цареубийц. Теперь на руках князя и его людей было много крови, и дороги назад не было.
Теперь власть надо брать в свои руки всецело. Подавить недовольных. Объявить себя новым императором. Да, они объявили о созыве Земского собора, и пока представители дворянства не примут решение о новом правящем роде, власти у Разумовского, как будто бы, быть должно не много. Но…
Каждый знал, что армия пойдёт за героем европейских войн. И могущественный род, всегда приближённый к императорскому, имеет больше шансов, чем прочие. Поэтому действовать можно уже сейчас. Уже собирались лояльные власти войска, для того чтобы покарать мятежников.
Но каждый день приходили известия о том, что тот или иной род отказывается признавать власть Временного Правительства. Отказывается соблюдать закон о Церкви. Отказывается от связей с Российской Империей. Новая смута пришла. Благородные бросились за протекцией к соседям. К персам, к чжунго, к американцам…
Ничего. Сложные времена рождают сильных людей. Его стране пора пережить эти времена. Ему много что не нравилось в том, что делало Его Императорское Величество, но Александр Разумовский закрывал на это глаза. Просто жил, просто наслаждался. Верил в друга и его замысел.
Как оказалось — зря верил.
Разумовский скрипнул зубами. Даже после того, как предатель пал от его руки, боль из сердца никуда не делась. Может, даже, сильнее стало ныть.
— Что ещё, Бес? — повысил голос князь и председатель Временного Правительства.
— Наследник… — тяжело вздохнул Бес. — Мои люди докладывают, что в соседней от него комнате, в учебном жилом корпусе, сразу двое учеников лишились дара. Комиссия не нашла доказательств его вины, но… Слухи идут, господин. Я… Если вдруг выяснится, что в нём кровь Романовых, то… Если это кто-нибудь сможет доказать. Тогда… Тогда он объединит всех недовольных под своими знамёнами, господин. Многие же из тех, кто сомневаются, сразу примкнут к нему. Господин, я опасаюсь, что будут большие волнения, если даже слух о наследнике пройдёт…
— Убери его, — бросил князь раздражённо. — Давно пора было с ним покончить.
— Слушаюсь, господин.
— Я почти никому не доверяю, кроме тебя, Бес. Сделай это сам, хорошо? Головою передо мною ответишь.
— Конечно, господин. Благодарю за честь.
Женщина поклонилась и отступила. Когда чародей ушёл, Разумовский снова посмотрел на трон. Поставил ногу на первую ступень, тяжело поднялся, а затем сел на то место, откуда столько лет взирал на подданных человек, его предавший.
— Оксана-оксана, — тихо вздохнул он в тишине тронного зала.
За такое унижение, которое пришлось пережить, князь убил бы друга ещё раз. И ещё раз. Теперь у него друзей не было. Да, есть рода, которые ему должны. Есть семейные кланы, связанные с ним кровью. Но друзей не осталось.
По правде говоря, они ему и не нужны были больше. Жизнь шла к концу, а ничего из того, о чём они с покойным Императором мечтали — не сделано. Сколько времени прошло. Сколько он прождал зря.
Что успеет, то свершит. Зоны вокруг Санкт-Петербурга и Москвы уже закрывались одна за другой. Он бросил элитные части демоноборцев на сопряжения, приказав не считаться с потерями. Те справлялись. Конечно, с потерями, но справлялись.
Князь старался не думать о том, что один имперский демоноборец готовится несколько лет, прежде чем получает право войти в зону. Как-нибудь разберётся он с этой бедой. Вон, существует огромное количество организаций простолюдинов. Они тоже могут убивать демонов. И будут убивать.
А потом на всей
