очень опасная женщина, Рената Бьянки. Если бы меня нашли с расколотым черепом в кустах, никто никогда бы не догадался, кто стоит за моим убийством!
— Я не собиралась тебя убивать. Просто… вышла из себя.
— Из-за того, что я спросил о Кроне?
— Заткнись!
Моя реакция выдавала меня с головой. Рихтер уселся, прислонившись спиной к стене, задумчиво меня разглядывая.
— Моя догадка ведь много объясняет. Например, твой страх прикосновений. Ты сжимаешься, стоит чужому мужчине тебя коснуться.
— Убирайся!
Если бы не заклинание тишины, я бы уже подняла на ноги весь этаж. Потому что говорить спокойно с грейдорцем уже не могла, срываясь на крик. Но едва ли это могло остановить Рихтера.
— И у тебя ведь не такой большой опыт с мужчинами, хотя ты и не… Ну понимаешь.
Кажется, меня начало колотить от переполнявших чувств. Я крепче обхватила себя руками.
— Ты не дознаватель и не полицейский сейчас. Так чего ты добиваешься? Чтобы призналась тебе, что я такая же, как тот несчастный ребенок? Что я жертва? Но я не собираюсь вешаться и травится. И не жду от тебя ничего. Слышишь? Только чтобы ты держался от моих дел подальше.
— Если Кроне опасен, и продолжает преследовать тебя, то подлежит устранению. А ты сама с ним не справишься. Не станешь же ты бросаться на него с пилочкой для ногтей?
Я не удержалась от нервного смешка. Ритер был не так уж и далек от истины. Однажды Джакомо так меня довёл, что я едва ли на него не кинулась. Только не с пилочкой, а с ножом. После этого боевой маг стал осторожнее, предпочитая изводить меня словесно, а не прижимать по углам. Хотя не то что он меня испугался. Скорее, опасался, что я в пылу гнева поврежу себе — и не хотел доводить до греха.
— Что, убьешь гвардейца Понтифика ради любовницы? Подставишь Фоскарини, ославишь меня на всю страну, оставишь Лучиано сиротой… Этого ты хочешь добиться?
— Ничего такого не будет! Дай я хотя бы ему конечности переломаю… если ты разрешишь.
— Нет.
— Немного запугаю?
— Боевого мага?
— Я умею. — Рихтер горделиво ударил себя кулаком по груди.
— Нет.
— Хм-м-м… Похищу его и продам в рабство сарватам? Если они, конечно, еще держат рабов.
Разговор явно заходил в тупик. Да и сил у меня больше не оставалось. Я вяло подумала, стоит ли пытаться вытолкать Рихтера за дверь, или в окно, и решила, что оно того не стоит. Лучше сама переночую в комнате у Лучиано. Надеюсь, у мага хватит совести не преследовать меня там. Я стянула с мятой постели одеяло, и бросила на Рихтера холодный взгляд.
— Не знаю, что там ты за сентиментальную историю про меня придумал, и кем себя возомнил, но больше я твои бредни терпеть не намерена. Надеюсь, ты понимаешь, что между нами всё кончено?
— Моя плохо знать лермийский. Моя не понимать.
Даже в такие моменты он не мог перестать паясничать. Я покачала головой и молча вышла. Может, я и смогла однажды остановить ураган, но справиться с Корбином Рихтером было гораздо сложнее.
Корбин Рихтер.
Недовольный итогом ночной беседы, да и своим собственным поведением, Рихтер, подобно разбуженному невовремя медведю, брёл по почти пустым коридорам дворца. Встреться ему сейчас Джакомо Кроне — и скорее всего всё закончилось бы дуэлью, запрещенной в Лермии под страхом смертной казни. Да, проблем потом будет много, тут Рената права. Зато на душе бы полегчало.
— Как это не моё дело? С чего бы это не моё дело?! — возмущенно бормотал он себе под нос. — Очень даже моё! Что эта женщина о себе думает?! Нет, что эта женщина думает обо мне?!
Рихтер был из тех людей, что предпочитая справляться со всем самостоятельно, в сам процесс принятия решения вовлекал как можно большее количество людей. Хотя бы ради веселья. Но сейчас им двигало беспокойство. В Лермии он был чужаком, и многие нюансы — не только юридические, но и личные, едва ли полностью понимал. И может, он знал Ренату не так хорошо, как хотелось бы. Она оказалась не из тех женщин, что многое о себе рассказывают. Единственным знакомым экспертом в её жизни был… Ласкане Вико.
Повелителю стихий была знакома концепции «личного пространства» и «уместности». Просто он не относился к ней всерьез. Так что ничего не помешало ему, невзирая на поздний час, вторгнуться в покои мага.
То есть сначала он постучался. Внутри точно кто-то был, но открывать ему не торопились.
— Ой, а не стало ли нашему болезному плохо? — задал себе вопрос Рихтер. — Надо бы проверить.
Маг приложил ладонь к двери, закрыв глаза. Щелк! Рихтер дернул ручку и дверь послушно поддалась.
— Эй, Ласкане! Я вхожу. У тебя всё хорошо…
В грудь ему уперся кончик сабли. А на другой стороне оказался голый, и очень злой боевой маг. Саблю он держал немного неловко — в левой руке, так как правая все еще находилась на перевязке. Но почему-то Рихтер был уверен, что это едва ли помешает Ласкане проткнуть его насквозь, как листочек на веточку. Северянин тут же вскинул руки.
— Это я, Корбин! И у меня нет плохих намерений.
— Так какого… ты припёрся? — прорычал Вико.
— Поговорить нужно. О Ренате.
Ярость на лице мага сменилось недоумением.
— А-а-а? Ты совсем больной, грейдорец? Время видел?! Убирайся отсюда.
— Почему меня все сегодня гонят? — немного раздраженно спросил Рихтер. — Между прочим, я важная персона. Со мной нельзя так. И ты все равно не спа…
Повелитель стихий резко замолк, только сейчас заметив, что за кроватью кто-то прячется. Судя по валявшейся на ковре туфельке, он вторгся в не самый подходящий момент. Глаза привыкли к темноте, и следом Рихтер заметил торчащую темноволосую макушку и смуглую руку, тянущуюся к валявшейся на кровати сорочке. Золотой браслет на тонком женском запястье показался знакомым.
— Летиция? Неужели ты?!
Рука замерла. Затем схватила сорочку и покрывало, и исчезла. Спустя пять минут показалась сама дочь дожа. И как раз вовремя. Голый Вико сидел на Рихтере и старательно пытался придушить его одной рукой. Тот вяло сопротивлялся, пытаясь скинуть с себя лермийца.
— Прекратите, — властно приказала Летиция, подобно императрице древности кутаясь в покрывало как в тогу. — Вико, оставь его в покое. Он не будет болтать лишнего.
— Он?! Да у него язык как помело!
— Неправда… Сеньор, не могли бы вы убрать свою руку с моего… к-ха-к-ха! Спасибо. И поднять с меня зад. Благодарю. Так гораздо лучше. — Рихтер уселся и дружелюбно кивнул Фоскарини. — Меня мало волнует чужая личная
