мучители, и такому же количеству демонов.
– Интересная ты личность, Жнецов, – сказал демон, не отвлекаясь от работы. Грешная душа давно плевалась кровью от ударов о бетонную стену, а тот всё продолжал, – начитанная, я бы сказал. И словцом, вроде, хорошо владеешь, да и сам – не дурак. И всё равно не нравишься ты мне.
– Как знаешь, – ответил я, захлопнул дневник и продолжил работать.
– А была вот там страничка, м-м-м… – тыкнув пальцем в тетрадь, сказал один горбатый хиляк с рожками. – И ты её, м-м-м, это самое… пропустил. Что, секретики имеем?
– Ага, – сказал я на автомате, с отключенной головой работая трезубцем.
– И чё, получается, именно из-за вашей конторы Конца Света не случилось? – спросил другой.
– Ага, – снова сказал я без лишних раздумий.
Неправильно, наверное, что я стерпел плевок в лицо. Ещё хуже, что я терплю подобное уже тридцать шесть лет. Поначалу эти дурни выдавали всё за шутку, но уже спустя год перестали делать и это, когда просекли, что я не жалуюсь отцу, как типичный мажор.
Подумать только, всё это длится уже тридцать шесть лет, а я продолжаю надеяться, что скоро проснусь и посмеюсь с нелепого сна. Наивно думаю, что стоит лишь дёрнуть за волос – и я снова буду счастлив: продолжу перерезать жизненные нити, слушать нытьё Апокалипсиса и разговаривать ни о чём с коллегами, смеясь с любой глупой шутки. Что до личной жизни – я не знаю, готов ли я к ней. Я устал тешить себя мыслями, что совсем скоро что-то изменю. Хотя сейчас мне действительно кажется, что я был бы готов признаться кое-кому важному для меня. Но даже её больше нет рядом.
––
Рай. Мир, ограждённый куполом по законам любой антиутопии, и купол этот перекрыт золотым забором. Внутри купола – город. А где-то в городе прячется под извилистыми мостами и многоэтажными белыми рядами один крохотный домик с треугольной крышей.
– Зачем ты мне соврала? – спросил я, стоя за дверью. – Ты понимаешь, каким дураком меня выставила? Ещё и Министерство на грани закрытия.
– О чём ты? – не поняла Жизнь с зубной щеткой во рту.
Это было утро. Я был малость измотан и сердит, и Жизнь, явно надумав много лишнего, точно хотела закрыть дверь, но я не давал этого сделать, держа руку на косяке. Глаза мои скатывались в кучу, и мне даже становилось грустно, что не смогу чётко увидеть её симпатичное лицо напоследок.
– Ты знаешь, что Министерство могут закрыть? Ты хоть понимаешь, как подставила меня?
– Ты пьяный, что ли?
– Сонный.
– А глаза красные почему? Плакал всю ночь? – Жизнь посмеялась, ещё не понимая серьёзности моих слов.
Я промолчал, дождавшись, когда моё поникшее состояние собьёт её с толку. И мне удалось дождаться этого момента.
– Почему ты соврала? – ещё раз спросил я.
– Да о чём?!
– Об этом несуществующем Дэне.
– Почему несуществующем?
– Его нет. Информация липовая.
– Почему липовая-то? Я сказала то, что знала.
Я развернулся.
– Ладно. Я просто пришёл, чтоб сказать, насколько сейчас зол на тебя.
– Что, прям настолько? – Жизнь всё ещё несерьёзно относилась к происходящему.
– Лучше бы я не дарил тебе этого енота и не спасал от Быка. Меньше проблем бы было, если бы сдохла ты, а не Лазурный.
Так она и зависла. Губы её быстро засохли, а со лба полились капли пота. Не знаю, когда она отошла, но, когда я уходил, Жизнь всё ещё смирно стояла, словно застывшая, в полнейшем непонимании происходящего.
––
Тогда я был настроен на разрыв каких-либо контактов с ней, а сейчас понимаю, что самовольно ушёл от счастья. Ведь Блинд была ключом к счастью, и, кажется, с её стороны это было взаимно. А теперь я даже не знаю, простит ли она меня.
– Эй, работайте! Чё задумались?! – крикнул владелец Лимба. – Или снова зарплату урежу!
Лимб находился под лестничной площадкой Адских Этажей и считался «девчачьим» кругом. Здесь тебе платят только за то, что ты унижаешь людей без применения физической силы. Таковы были мои условия совместной работы с Голодом, и ему пришлось согласиться, преодолев желание подержать в руках могущественный трезубец и колоть им людей.
Начальник сидел на перилах, наблюдая за нашей немногочисленной группкой мягкотелых демонов.
– Куда ещё больше-то? – подшутил Голод, за что незамедлительно получил хлыстом по спине.
– Будешь пререкаться – встанешь на место людей! Чё, будет приятно, если Жнецов также про твою мамашу шутить будет?! Ах да, у тебя же её нет!
Голод про себя т-цыкнул и раздражённо сказал:
– Задрал! Я увольняюсь!
Перед уходом он врезал начальнику так сильно, что рогатый жирдяй перевернулся и застрял между перилами и лестницей. Я же, почувствовав запах свободы, нагнул самого заносчивого коллегу к батарее и придал коленом под грудь, заплевав куртку. И ушли мы победителями – по крайней мере, из подъезда. Всё остальное ещё впереди.
– Скатертью дорожка, придурки! – так с нами попрощались.
Вечернее солнце разъедало глаза, а по бордовому небу плыли громадные клубки чёрного пара. В Чистилище это зовётся тучами, в Аду же это самые обычные облака, которые не грозятся ни скорым дождём, ни грохотом.
Голод глубоко вдохнул и заулыбался, почувствовав свежий воздух
