Сараем, откуда их снова изгнал Урус-хан. В том же году Урус-хан ушел из Сарая к себе в Синюю Орду для борьбы с туга-тимуридом Тохтамышем, а трон в Сарае занял шибанид Каганбек.
В декабре 1375 г. татарскому набегу подверглось Кашинское княжество.
В 1376 г. Каганбек приказал Дмитрию Ивановичу Московскому и Дмитрию Константиновичу Суздальскому совершить поход на Волжскую Булгарию, чтобы вернуть этот регион под власть Сарая. Князья выполнили этот приказ, но при этом до Каганбека дошли сведения, что они заставили булгар выплатить большую контрибуцию. Разозленный Каганбек попросил своего двоюродного брата Арабшаха наказать русских.
Узнав о предстоящем набеге Арабшаха, московские и нижегородские войска объединились и стали лагерем на берегу р. Пьяны. Вскоре до русских дошли слухи о том, что Арабшах находится далеко. Московские дружинники вернулись домой, а нижегородские расслабились и потеряли бдительность.
Пока Арабшах готовил свой поход, Мамай действовал более оперативно. Союзная Мамаю мордва скрытно подвела его войско к лагерю не выставивших боевого охранения русских, которых татары и атаковали 2 августа 1377 г. Не ожидавшие нападения нижегородцы были полностью разгромлены, а Мамаевы войска 5 августа взяли и сожгли Нижний Новгород. В сентябре этого же года Арабшах опустошил Рязанское княжество и взял его столицу, после чего разорил земли Нижегородского княжества в пойме р. Суры. Этой же осенью на Нижегородское княжество совершила набег мордва.
В конце 1377 г. Арабшах сверг Каганбека и занял ордынский престол.
Зимой 1377—1378 гг. нижегородцы по приказу Арабшаха совершили набег на мордву.
В июле 1378 г. татарское войско под командованием Бегича, посланное Мамаем, взяло и сожгло Нижний Новгород. После этого Бегич двинулся к Москве. Московский князь Дмитрий Иванович, узнав о приближении татар, собрал войско и пошел им навстречу. 11 августа 1378 г. на берегу притока Оки реке Воже произошло сражение. Татары форсировали Вожу и с ходу атаковали русских. Те контратаковали одновременно с трех сторон. Татары не выдержали лобового столкновения и побежали. Бегич был убит.
Многие историки считают, что победа в битве на реке Воже имела большое моральное и военное значение, став генеральной репетицией победы на Куликовом поле. Хотя набеги татар на русские земли после битвы на Воже, естественно, не прекратились. Так, летом того же 1378 г. к Нижнему Новгороду подошло татарское войско, посланное Арабшахом. Дмитрий Константинович попытался откупиться, но татары не согласились. Город был взят и сожжен. Тогда же Арабшах совершил набег на Рязанское княжество.
Подведем итоги. Если не учитывать татарские действия, формально не подпадающие под понятия нашествий/набегов (приезд татарских послов, насильственное взимание дани и т.п.), то получится, что с 1252 по 1380 гг. татары совершили 35 карательных походов и локальных набегов на территорию Руси. При этом 17 из них были инспирированы русскими князьями. Кроме того, за этот же период произошло 13 совместных русско-татарских походов против соседей, в основном Литвы и Польши.
Мне представляется, что основными виновниками большой длительности ига были русские князья, которые, вместо того, чтобы совместно сражаться против татар, боролись друг с другом за власть при помощи татарских войск, а также принимали участие в татарских набегах на соседние страны.
Приложение 6
О жестокости средневековых монголов
В свое время т.н. евразийцы выдвинули тезис о том, что «по поводу взятия монголами среднеазиатских городов существует вполне устоявшаяся версия: «Дикие кочевники разрушили культурные оазисы земледельческих народов». Эта версия построена на легендах, создававшихся придворными мусульманскими историографами. Например, о падении Герата исламские историки сообщали как о бедствии, при котором в городе было истреблено все население, кроме нескольких мужчин, сумевших спастись в мечети. Они прятались там, боясь выйти на улицы, заваленные трупами. Лишь дикие звери бродили по городу и терзали мертвецов. Отсидевшись некоторое время и придя в себя, эти «герои» отправились в дальние края грабить караваны, чтобы вернуть себе утраченное богатство.
Это характерный образчик мифотворчества. Ведь если бы все население большого города было истреблено и лежало трупами на улицах, то внутри города, в частности в мечети, воздух был бы заражен трупным ядом, и спрятавшиеся там просто умерли бы. Никакие хищники, кроме шакалов, возле города не обитают, а в город и они проникают очень редко. Измученным людям двинуться грабить караваны за несколько сот километров от Герата было просто невозможно, потому что им пришлось бы идти пешком, неся на себе тяжести – воду и провизию. Такой «разбойник», встретив караван, не смог бы его ограбить, поскольку сил хватило бы лишь на то, чтобы попросить воды.
Еще забавнее сведения, сообщаемые историками о Мерве. Монголы взяли его в 1219 г. и тоже якобы истребили там всех жителей до последнего человека. Но уже в 1229 г. Мерв восстал, и монголам пришлось взять город снова. И, наконец, еще через два года Мерв выставил для борьбы с монголами отряд в 10 тысяч человек.
Плоды пылкой фантазии, воспринимаемой буквально, породили злую, «черную» легенду о монгольских зверствах»[420].
В настоящее время сходной точки зрения придерживается, например, Р. Почекаев:
«…при преемнике Чингисхана, его сыне Угедэе (прав. 1229—1241), а затем и при ханах Менгу (прав. 1251—1259) и Хубилае значительное влияние в империи начинают приобретать гражданские чиновники, выходцы из оседлых стран. […] Новые сановники всячески старались проводить политику большей терпимости монгольских завоевателей по отношению к представителям чуждой им земледельческой культуры. Поэтому как раз в то время, когда монгольские завоевания велись с наибольшим размахом, в источниках фиксируются примеры того, что завоеватели стремились упорядочить взаимоотношения с завоеванным населением.
Так, например, до нас дошло интересное сообщение венгерского каноника Рогерия, который пережил монгольское вторжение в Венгрию и сам побывал в плену у завоевателей, так что совершенно не имел причин приукрашивать их деяния. Тем не менее, он сообщает, что в 1241 г. монголы сумели привлечь на свою сторону ряд венгерских и немецких феодалов и с их помощью стали распространять призывы к местному населению вернуться в населенные пункты, обещая мирное существование[421]. Еще один венгерский современник монгольского вторжения в Европу – Фома Сплитский, охарактеризовавший монголов как настоящих выходцев из ада, однако, отмечает, что монголы «не выказали всей своей свирепой жестокости и, разъезжая по деревням и забирая добычу, не устраивали больших избиений»[422],[423].
Для того чтобы проверить, насколько соответствуют истине утверждения Л. Гумилева и Р. Почекаева, я решил обратиться к тем письменным источникам, которые они использовали. К сожалению, узнать, откуда Гумилев извлек информацию о Герате, мне не удалось. Что касается Мерва, то, вероятнее всего, Гумилев использовал текст Ала ад-Дина Ата-Малика бен Мохаммада Джувейни:
«На другой день, который был первым днем мухаррама 618 г. [25. II 1212] и последним днем жизни для большинства жителей Мерва,
