и удовольствие нарастает и нарастает, достигая пика, пока только его рука, скользящая от моего горла вверх и закрывающая мне рот, не позволяет мне закричать от удовольствия достаточно громко, чтобы вся вечеринка под нами услышала.
— Боже, я не хочу, чтобы это заканчивалось, — простонал Данте, его голос был низким и грубым. — Но ты заставишь меня кончить, птичка.
Его желание опьяняет меня. Я знаю, что это закончится лишь разбитым сердцем, но никто никогда не говорил мне подобных вещей. Никто не заставлял меня чувствовать себя так, и не испытывал таких чувств ко мне в ответ. Его пальцы прижимаются к моим губам, сдерживая беспомощные звуки удовольствия, когда он входит в меня, быстро и сильно, а мой пульс бешено бьется в горле при мысли о том, что кто-то может выйти на балкон и увидеть нас.
А потом я слышу щелчок двери позади нас и замираю.
А Данте — нет. Он не пропускает ни одного удара, не перестает двигаться, его рука лежит на моем рту и бедре, а его член мощно входит в меня, и я слышу звук удаляющихся шагов, когда мой оргазм снова достигает пика. Паника от того, что меня застукали, в сочетании с абсолютным пренебрежением Данте к тем, кому это может быть небезразлично, это пьянящая комбинация. Я с трудом дышу, когда он снова делает толчок, его бедра упираются в мою задницу, и я переливаюсь через край вместе с ним.
Его рука отрывается от моего рта, позволяя моему задыхающемуся крику удовольствия отразиться от городского пейзажа перед нами, а его руки крепко сжимают мои бедра, когда он бьется об меня. Даже в презервативе я чувствую, как он пульсирует внутри меня, изысканно твердый и толстый. Я издаю еще один низкий стон, сжимаясь вокруг него, желая почувствовать его жар внутри себя. Мысль о том, что он заполнит меня, что его сперма будет липкой и теплой на моих бедрах и пропитает мои трусики, когда мы вернемся на вечеринку, вызывает во мне еще одну дрожь удовольствия, и Данте стонет, когда я снова пульсирую вокруг него.
— Блядь, Эмма, — выдыхает он, его член все еще погружен в меня, и мы оба едва можем пошевелиться. Мне кажется, что у меня подкосятся колени, если я попытаюсь это сделать. — Я хочу оставаться в тебе всю долбаную ночь.
— Для этого нам придется вернуться домой, — шепчу я, и слышу, как Данте издал низкий, почти сожалеющий смешок, когда он наконец выскользнул из меня.
— Я не хочу лишать тебя вечеринки. Но, возможно, пройдет не так много времени, прежде чем я буду вынужден увезти тебя. — Он снова застегивает молнию на брюках, и я позволяю юбке упасть на ноги, поворачиваясь к нему лицом. Я раскраснелась и задыхаюсь, а он все еще стоит так близко ко мне. Это заставляет мое сердце биться, заставляет меня хотеть его снова и снова, даже несмотря на то, что он только что заставил меня кончить дважды.
Я смутно понимаю, что никто не подошел, чтобы сказать нам что-нибудь. Тот, кто вышел на балкон, должно быть, уже вернулся вниз, но, если они и рассказали кому-то о том, что видели, это явно не имело такого значения, чтобы кто-то пришел и остановил нас.
Или же Данте был прав в том, что ему многое может сойти с рук.
— То, что ты сказал до… — Я тяжело сглатываю, чувствуя, как в горле встает комок, и поднимаю на него глаза. Слабый теплый ветерок шевелит мои волосы и юбку, и у меня снова возникает ощущение, что я нахожусь вне себя. Как будто я смотрю фильм, как будто я наблюдаю за тем, как это происходит с кем-то другим. — О том, что ты можешь делать все, что захочешь.
— Да? — Данте с любопытством смотрит на меня. Он все еще достаточно близко, чтобы дотронуться до меня, и смотрит на меня сверху вниз, в его взгляде ясно читаются желание и привязанность.
На мгновение я не уверена, что смогу произнести эти слова.
— Это также включает в себя возможность быть с кем-то вроде меня?
На лице Данте появляется выражение, которое я не могу прочесть. Он тянется вниз, зачесывая волосы мне за ухо, его пальцы скользят по моей скуле.
— Таких, как ты, больше нет, — шепчет он, а потом обхватывает меня руками, притягивает к себе и снова приникает к моему рту.
Это самая романтичная вещь, которую мне когда-либо говорили. Возможно, это самое романтичное, что мне когда-либо скажут. И несмотря на всю мою осторожность и все усилия, которые я прилагала, пытаясь сохранить дистанцию, я не могу не упасть.
Я также знаю, что это не совсем ответ на мой вопрос.
На этот раз, когда вечеринка закончилась и Данте попросил меня вернуться с ним домой, я согласилась. Я хочу больше времени с ним, его рук на мне, его губ везде, где я только могу пожелать. Я хочу больше удовольствия, больше того, что он заставляет меня чувствовать.
Но это не меняет того факта, что наши отношения — это тикающие часы.
Это лишь меняет то, насколько больно это будет в конечном итоге.
16
ДАНТЕ
С того самого момента, как Эмма покидает мой пентхаус на следующее утро, я хочу увидеть ее снова. Я никогда ни к кому не испытывал таких чувств. У меня никогда не оставалась женщина на ночь, но после того, как мы с Эммой, задыхаясь и потея, упали на простыни, я не мог представить, что попрошу ее уйти. Я хотел, чтобы она осталась здесь навсегда, чтобы ее голова лежала рядом с моей, а ее темные волосы путались вокруг ее лица.
Утром я проснулся раньше нее и некоторое время просто наблюдал за ней. Она выглядела красивой, умиротворенной, макияж, нанесенный накануне вечером, все еще лежал на ее глазах, а волосы все еще вились. Мне хотелось протянуть руку и провести пальцами по линии ее руки, по изгибу плеча, по острому углу ключицы. Я хотел снова и снова касаться каждого ее сантиметра, как карты, которую не терпится изучить.
Секс с ней ничуть не притупил моего желания. С каждым разом, когда я с ней, я хочу ее все больше. Это как тяга, зависимость, которая поселилась в моих костях, и единственное, что может облегчить ее, это то, что она со мной.
Но, к сожалению, следующий раз произойдет только через неделю.
Мой желудок скручивается, когда я вспоминаю, почему это происходит, вытесняя
