к появившемуся на плацу командиру роты и что-то тихо доложил ему. Почти сейчас же к Константинову вышли с докладом командиры второго и третьего взводов, после чего тот подбежал к командиру полка Родионову, стоявшему посреди плаца.
Потом оказалось, что рота одногодичников на этой первой полковой тревоге по скорости явки оказалась второй: первое место заняла полковая школа. Но это случилось только единственный раз, во всех последующих полковых и дивизионных тревогах, а они происходили довольно часто, первая рота 5-го Амурского полка всегда занимала первое место. В этот раз после сбора по тревоге командир полка заставил несколько раз промаршировать полк вокруг плаца.
В дальнейшем были и такие тревоги, когда полк и даже дивизия целиком совершали трёх-пяти, а затем и 10-километровые марши, осуществляли погрузку и выгрузку в вагоны, направлялись на стрельбище, где проводили стрельбу и т. п.
Глава третья
Надо сказать, что дивизия, её части и штаб возвращались в Благовещенск с границы не все сразу. Первым прибыл политотдел дивизии во главе с комиссаром Щёлоковым. Ознакомившись с находившимся в казармах пополнением и проведя дивизионное партийное собрание, он подробно рассказал на нём о событиях на КВЖД и о той роли, которую в этих событиях сыграла 2-я Приамурская дивизия, удостоенная второго ордена Красного Знамени.
Щёлоков занялся и самодеятельностью. Посмотрев номера, которые готовили в обоих полках, он остался ими недоволен и предложил создать одну эстрадную группу из обоих полков (пятого и шестого) с тем, чтобы она выступала с действительно интересными, злободневными постановками типа «Синей блузы». Руководителем он рекомендовал курсанта-одногодичника из шестого стрелкового полка, некоего Сафронова, который до армии служил артистом какого-то московского театра. Предложил Сафронову самому подобрать необходимый коллектив из числа курсантов-одногодичников обоих полков. Нечего и говорить, что в числе желающих были такие старые синеблузники, как Борис Алёшкин, Павлин Колбин и Николай Першин. Яков Штоффер стал штатным художником и декоратором, музыкантом назначили курсанта шестого полка, учившегося до призыва в консерватории и игравшего на рояле. Он мог моментально, по одному намёку мелодии подобрать не только весь мотив, но и аранжировать его, сопроводив аккомпанементом любой сложности. К сожалению, неизвестна его фамилия — в воспоминаниях Бориса, которыми мы пользуемся, она не сохранилась. Предположительно, его звали Рязанов, в дальнейшем мы так и условимся его называть.
В пятом Амурском полку Колбин, до призыва работавший в газете «Красное знамя», отличался удивительной бойкостью пера, он был в состоянии моментально по любому поводу сложить весьма складные и содержательные стихи. Кроме того, он умел отлично компоновать, вставляя в свои сочинения отрывки из произведений известных авторов. Наличие этих сил позволило вновь созданной труппе уже к 21 января, к шестой годовщине смерти В. И. Ленина, подготовить хорошую программу, состоявшую из большой оратории, красочно оформленной, включавшей в себя отрывки стихотворений всех известных авторов, писавших на смерть Ильича: Маяковского, Бедного, Жарова, Безымянского и других, и, наконец, самого автора композиции. Часть этих отрывков выполнялась в виде хоровых или сольных песен, часть — в виде декламаций, тоже коллективных или сольных. Всё действие сопровождалось музыкой — аккомпанементом на рояле. Для этой постановки Сафронов сумел взять напрокат из благовещенского театра необходимые костюмы. Кроме того, он получил разрешение от командования привлечь к постановке, организуемой «Красноармейской эстрадой», как вначале называлась эта самодеятельность, несколько девушек из медицинского техникума г. Благовещенска.
Девушки лет 16–18 были отобраны Сафроновым из числа лучших, отличались довольно незаурядными артистическими способностями, имели слух и недурные голоса, репетировали с большой охотой. Все они участвовали и в различных акробатических номерах, которыми Сафронов считал необходимым разнообразить каждую программу.
Основной состав этой труппы состоял из 20 человек, в том числе восьми девушек. В это число, конечно, не входил музыкант, художник, автор интермедий и композиций и сам Сафронов. В их репертуаре, кроме самостоятельных сочинений, были также различные сценки и скетчи, публиковавшиеся в только что начавшем выходить московском журнале «Красноармейская эстрада», получаемом политотделом дивизии.
Понятно, что комиссар Щёлоков внимательно следил за своим детищем — первым эстрадным красноармейским коллективом не только в дивизии, но и во всей ОКДВА. По его совету было придумано и название эстрадной группы: с февраля 1930 года она стала называться «Весёлый дальневосточник».
Первое представление, состоявшееся, как мы уже говорили, 21 января 1930 года, посвящённое целиком В. И. Ленину, своей необычностью и незаурядным исполнением номеров так понравилось, что после того, как его посмотрели все части дивизии, находившиеся в Благовещенске, было решено показать его гражданским зрителям в городском театре. Там показывали постановку за деньги, а вырученные суммы использовали на костюмы и реквизит. В гортеатре это выступление имело большой успех, и поэтому, когда была готова новая, посвящённая 12 годовщине Красной армии программа, все билеты на неё раскупили за два дня.
Сейчас многие из номеров выступления «Весёлого дальневосточника» покажутся примитивными, наивными и далеко не высокохудожественными, но в то время такие постановки были редкими, и они помогали в деле политвоспитания бойцов. Между прочим, именно такой отзыв дал об этом коллективе и его представлении приехавший на гастроли и посетивший части ОКДВА, расположенные в г. Благовещенске, знаменитый Александр Васильевич Александров, руководивший красноармейским хором ЦДКА (так тогда назывался ансамбль песни и пляски Советской Армии). В его коллективе было около сорока человек. Он приехал в гарнизон 23 февраля 1930 года. Когда Александров узнал, что в этот вечер в клубе будет выступать собственная самодеятельность со специальной программой, объединённой общим названием «Особая Краснознамённая», то заявил, что вместе со своими хористами с удовольствием денёк отдохнёт, посмотрит представление, а хор будет выступать 24 февраля (этот день был тоже праздничным).
Надо было видеть, с каким волнением и трепетом участники «Весёлого дальневосточника» представляли свои номера, зная, что на них смотрят столь известные артисты, не раз выступавшие перед самим Сталиным, Ворошиловым и Калининым. Несмотря на все волнения, программа прошла весело и оживлённо. Исполнители и руководитель заслужили одобрение Александрова, хотя вместе с тем он высказал немало и критических замечаний, которые помогли в последующих постановках.
Выступление хора Александрова, на котором, по разрешению комиссара дивизии, присутствовали все участники самодеятельности, произвело большое впечатление. Услышав впервые многие песни, такие как «По долинам и по взгорьям», «Особая Дальневосточная», «Хор из оперы», «Волшебный стрелок», да и многие другие, увидев огневые, разудалые русские пляски, хотя они и исполнялись всего десятком человек, участники самодеятельности, как, впрочем, и все присутствовавшие на концерте, были в восторге. Александров давал в каждом гарнизоне только один концерт, а клуб пятого Амурского стрелкового полка, бывший
