Смех девушек становится истерическим, когда Лучиана обманывает их и на второй, и на третий раз. Букет она бросает на счет «два», когда никто не ожидает. Дугой пролетев через зал, цветы послушно опускаются в руки… моей Бабочки.
Растерявшаяся, смутившаяся и даже испугавшаяся, она становится центром внимания. Некоторые девушки разочарованно вздыхают, но большинство обступает ее, обнимая и поздравляя.
– Твой выход, брат! – Камиль толкает меня плечом. – Ты же ждал подходящего момента. Подходящей некуда.
Взгляд цепляется за Асю, которая, вторив мужу, кивает мне в знак одобрения.
Да, Роман Чех, подходящей некуда.
Нервно кашлянув, достаю из кармана кольцо и твердым шагом направляюсь к Бабочке. Девушки расходятся, словно их порывом ветра сдувает. Пропускают меня вперед. И когда до Бабочки остается шаг, я опускаюсь на колено. Плевать на именитых гостей и журналистов. Я опьянен любовью и готов превратиться в мальчишку ради нее.
Бабочка бледнеет на глазах, обеими руками сжимая букет.
Протягиваю кольцо, не отводя от нее глаз. Как же она прекрасна! Ни одна женщина не завораживала меня с таким буйством.
– Ты станешь моей женой? – произношу, кажется, одними лишь губами.
Молчит. Поджимает губы, таращась на меня с паникой в лице.
Судорожно кивает, вымолвив:
– Угум.
Все стихает. Всем любопытно, что она ответила. А как мне-то любопытно! Яйца сжимаются от тревоги. Типичная училка: умеет заставить понервничать!
– Да, – четче отвечает Бабочка, протянув мне свою руку. – Выйду.
Под всплеск аплодисментов я надеваю кольцо на ее палец, целую эту нежную руку и, выпрямившись, притягиваю ее к себе. В уголках ее глаз сверкают слезы. Только сегодня в них нет горечи. Это слезы радости. Я знаю. Чувствую.
– Я люблю тебя, Бабочка, – шепчу ей в губы.
Она носом трется о мой нос и с улыбкой отвечает:
– Ты только что, сам того не осознавая, выполнил проигранное мне желание.
– Что?
– Ты так и не угадал, что было в моем сообщении. Проиграл мне желание.
– А оно заключалось в этом? – Взглядом указываю на кольцо.
– Нет. В твоем публичном признании в своих чувствах ко мне.
Твою мать! Она меня уделала!
– А ты коварная, Дарья Николаевна, – посмеиваюсь, целуя ее. – Думаю, у нас будет самая чокнутая семья.
– Самая крепкая, Ром, – утверждает она, отвечая на мой поцелуй.
Моя Бабочка. Моя обольстительница. Моя госпожа Чеховская. Ровня мне – самому крутому семьянину на свете.
– Стоп! – нехотя завершаю поцелуй и заглядываю в ее хитрые зеленые глаза. – А что все-таки было в том сообщении?
– Это важно? – Она лукаво приподнимает бровь и уголок губ. У меня научилась, детка.
– Нет, – отвечаю, влюбляясь в нее еще сильнее. – Уже неважно.
Эпилог
Дарья
Неважно, что было в прошлом. Кто не ошибается, тот не живет. У каждого свой крест. Никто не понесет чужой. Главное – простить самого себя, отпустить негатив и любить: близких, себя, жизнь. Время слишком скоротечно, чтобы тратить его на терзания, угрызения совести, обиды, ненависть.
Ровно десять гелиевых шаров я выпустила в небо в ту ночь, когда Чеховской сделал мне предложение руки и сердца. Десять напрасно потраченных лет. А следующим утром я проснулась новым человеком: невестой Романа Чеха с грандиозными планами на будущее.
Изменился ли он за те месяцы, что мы вместе? Разве такое возможно? Изменилась я. Я открылась навстречу глотку свежего воздуха. Я скинула с себя оковы и переродилась. Из заморенной трусихи превратилась в уверенную в себе личность. Меня замечают, уважают. Теперь не как учителя, а как делового, интересного человека. Даже Рома, когда рядом нет Саши, советуется со мной в каких-то вопросах бизнеса. Я, конечно, мало в чем разбираюсь, но в нашей школе все вопросы решаются только с моим участием.
Сегодня я перерезаю красную атласную ленту перед парадными дверями музыкальной школы, в которой я директор. Я – Дарья Николаевна Чеховская. Я принимаю цветы и поздравления, даю интервью и много фотографируюсь с родителями и их детьми, которые с завтрашнего дня приступят к занятиям с лучшими учителями города. Что безусловно превосходно умеет делать мой муж – так это исполнять желания тех, кого он любит.
– Поздравляю, Бабочка, – улыбается он, даря мне букет и целуя меня в висок. – Это твой день.
– Наш, Ром.
Мне до сих пор приходится прививать в нем норму «нас». Уж слишком пагубно в нем пристрастие к единоличности. Одно радует – он борется с ним, как с вредной привычкой.
– Ой! – пищу я от неожиданных ощущений тягучего спазма. Он настороженно хмурится, обнимая меня одной рукой. Выражением лица спрашивает, в порядке ли я. – Ро-о-ом… Кажется, началось…
– Что началось? – недоумевает он.
– Похоже, у меня схватки.
– Да ладно? – Чеховской усмехается. – Видел я схватки. Вон Лучик на весь дом визжала…
– Ой! Опять, Ром.
– Не шути так со мной.
– Я не шучу! – повышаю я голос, злясь на его беспечность. – Я рожаю, блин, Чеховской, приди в себя! Или думаешь, это я так развлекаюсь, чтобы новостные сводки эффектнее были?
– В смысле, рожаешь? И что делать?
Нет, я охреневаю от его растерянности! И это он? Роман Чех?
– Как – что? В роддом меня вези, пока я на крыльце школы Романа Романыча не родила!
– Ох, мамочки! – вздыхает подоспевшая мне на подмогу Лучиана. Берет меня под руку и посмеивается, обращаясь к Саше с сынишкой на руках: – Коть, поищи в автоаптечке нашатырь. Деду Роману он сейчас очень понадобится.
– Не понадобится, – фыркает тот, беря меня под другую руку.
– Еще как понадобится, – Лучиана смело ведет меня к машине. – Рожать-то вместе будете.
– Чего?
Мне и больно, и смешно. Я не говорила Чеховскому о партнерских родах, но пусть не надеется, что ему только сладенькое от нашей страсти, а мне все остальное.
– Детка, о чем она?
– Твоя детка сейчас превратится в дракона, если ты не перестанешь тупить, Чеховской! – рычу я, садясь в машину. Хватаю его за галстук, дергаю на себя и строго-настрого велю: – Немедленно бери себя в руки и готовься к родам… папочка…
– Понял, – кивает он, покорно усаживаясь рядом и взволнованно сглатывая. – Фаза, ну какого черта ты возишься? – срывается он на Саше, помогающем Лучиане с малышом сесть. – Сам роды принимать хочешь?
– Не паникуйте, босс. До клиники отсюда рукой подать. Превышу скорость на девятнадцать километров и доставлю вас за… тринадцать минут, – высчитывает он с короткой паузой и подшучивает: – Пристегнитесь. Взлетаем…
