Эти строки являются своего рода шедевром по части сокрытия фактов и истинных чувств. Возможно также, это взятка Провидению или попытка задобрить судьбу. Если проявить мужество, если поверить, что все хорошо, то все будет хорошо. Тем не менее я, Фейт, почти ничего не знаю, и на свете уже нет ни одного человека, которому известно больше. Так, например, обсуждала ли Вера с Иден будущее Джейми? А прошлое, если уж на то пошло? Объявляла ли Иден Вере о своих намерениях? Или бедняжка Вера — думаю, это самое вероятное — провела все эти месяцы в неведении, знала не больше, чем она открыла нам в тот снежный февральский день, не больше, чем сказала в письме отцу, но ужасно боялась худшего?
Думаю — с учетом заявления Чеда Хэмнера и собственных воспоминаний, — Вера понимала, что ей следует чего-то бояться, с самого дня свадьбы Иден, а может, еще раньше, с объявления о помолвке. После выкидыша Иден ее страхи из химер превратились в нечто конкретное, реальное.
С тех пор я много раз пыталась представить, что говорили друг другу Вера и Иден в те две апрельские недели, когда остались вдвоем. Тони не реже трех раз в неделю ездил в Лондон, поездом из Колчестера. Вне всякого сомнения, время от времени к Иден приходили подруги, в доме появлялись и исчезали миссис Кинг и Джун Пул. На прогулках, в саду или за столом с ними был Джейми. Но как насчет тех долгих часов, когда они были одни, только вдвоем?
Может, они откровенно обсуждали ситуацию, пытаясь найти компромисс, пытаясь построить общее будущее, совместную жизнь? Или Иден была тверда, а Вера умоляла ее? Поднимался ли вопрос о том, кто отец Джейми? Зная их, этих двух сестер, я склонна считать, что они ни о чем таком не говорили. Не делились чувствами и не раскрывали своих намерений, а изъяснялись намеками, полуправдой: Иден продолжала делать вид, что Джейми «хрупок» и «еще слаб», а Вера боялась ей противоречить.
Вспоминали ли они прошлое? Это уж точно было бы слишком мучительно. Нет, в то время они не могли оглядываться на прошлое, когда Вера спасла жизнь маленькой Иден, потом оттолкнула собственного сына, чтобы стать ей матерью, и горько плакала, когда война разлучила ее с сестрой, на те дни, когда они нежно любили друг друга, — далекие дни.
В то лето, во время летних каникул, я вместе с Эндрю приехала в Уолбрукс. Разумеется, я вышла за него замуж. Но не в тот год и не на следующий, а гораздо позже, когда остались позади выпускные экзамены и Эндрю получил степень бакалавра с отличием первого класса, а я — неутешительную вторую степень. Тогда мы даже не были помолвлены. Я уже несколько месяцев была в него влюблена, но, в отличие от Дездемоны, не могла любить его за опасности, через которые ему пришлось пройти. Эти опасности со временем меня так утомили, что я раздражалась от одного упоминания о «Битве за Англию». Если бы Веру не повесили за убийство, я распрощалась бы с сыном Хелен как можно тактичнее, надеясь, что когда-нибудь мы снова станем просто двоюродным братом и сестрой.
Но речь о Вере, а не обо мне. Кем я была для нее тогда — и не только тогда? Персонажем одного из ее снов? Потенциальным союзником в борьбе против Иден? Кем были для нее остальные?
Почти все лето Вера провела в Гудни-холле, иногда возвращаясь домой, в «Лорел Коттедж», на неделю или на несколько дней, но ни разу не брала с собой Джейми. Теперь ему уже было пять — исполнилось в мае, — и ребенка следовало определить в школу. Естественно, все считали само собой разумеющимся, что он пойдет в деревенскую школу Синдона и, вероятно, проучится там до одиннадцати лет. Вера не поступит с Джейми так, как поступила с Фрэнсисом, — не оторвет от себя обожаемого сына и не отправит в интернат. И генерал, по общему мнению, тоже не станет вмешиваться. Это будет Верино решение, и только ее. Не думаю, что кто-то из нас верил — хотя мы никогда это не обсуждали — в то, что Джеральд отец Джейми. У мальчика должен был быть отец, но это не Чед, и значит, у Веры должен был быть другой любовник. Лично я в то время считала, хотя никому не признавалась, даже Эндрю, что какой-то бывший приятель Веры, кто-то, кого она знала до знакомства с Джеральдом, приехал домой в отпуск, и они случайно встретились, а разочарование, ностальгия и, возможно, купленная из-под полы бутылка вина довершили дело. Не очень похоже на Веру, но сексуальная жизнь людей редко бывает похожей на них самих.
Вера попросила нас с Эндрю помочь ей похитить Джейми.
Мы ездили в Бери-Сент-Эдмундс на старом «Мерседесе», только вдвоем, а на обратном пути в Эссекс пересекли Стаур и по дороге домой заглянули в Грейт-Синдон. Возможно, именно в тот день, войдя в лес около брода, чтобы набрать сосновых шишек для камина в гостиной Хелен, я увидела пурпурный паутинник, торчащий из перегноя. Действительно, как утверждает книга Дэниела Стюарта, изобилие Cortinarius purpurascens наблюдается в июле и августе, а на дворе стоял июль. А может, это было в другой день, несколькими годами раньше, когда мы с Энн Кембас бродили по лесу в Синдоне, или несколькими годами позже, когда я возвращалась сюда одна.
Не хочется думать, что, исполни мы просьбу Веры, убийства могло бы и не быть. В любом случае это не так. Если бы мы согласились и наши усилия увенчались бы успехом, той конкретной катастрофы, наверное, можно было бы избежать. Однако, как показали последующие события, любые наши действия были обречены на провал.
Вера нас не ждала. Мы заглянули к ней случайно. Я настаивала, чтобы мы ехали дальше, не сворачивая в переулок, где стоял «Лорел Коттедж». Но Эндрю возразил, что будет некрасиво, если кто-то из деревенских жителей нас увидит и расскажет об этом Вере. Его всегда заботили внешние приличия.
У Веры в гостях была Джози Кембас. Наверное, в тот день я впервые услышала о ее сыне от первого брака, потому что, когда мы пришли, Джози рассказывала о нем и о том, что он учится на юриста. Вера выглядела такой же худой, как во время нашей последней встречи, и такой же постаревшей. Но к ней, похоже, вернулись сила и выносливость. Все время, пока мы были у нее, она беспокойно ерзала, теребила бахрому на подлокотниках кресла, а один или два раза наклонялась вперед, напрягшись и сморщив лицо, словно что-то с усилием сверлила.
Минут через пять после нашего появления Джози ушла.
— Вы на машине? — спросила Вера, как будто после обеда в Синдон можно было попасть другим способом — дневной автобус ушел два часа назад, а вечерний отправлялся только в пять.
Словно ставя под сомнение наш ответ, она подошла к окну и задумчиво посмотрела на «Мерседес», припаркованный рядом с зеленой изгородью из фуксии. Потом кивнула. Сорокадвухлетняя Вера являла собой жалкое зрелище — истощенная, костлявая. Она выглядела на десять лет старше. Ее челюсти — хотя во рту ничего не было — постоянно двигались, как у человека, жующего жвачку.
Внезапно Вера заговорила, без всякой связи с тем, о чем шла речь раньше, но так, словно продолжала разговор, который вела уже несколько недель. В каком-то смысле так оно и было, поскольку потом я узнала, что с такой же просьбой она обращалась к Джози, к Морреллам и даже к Хелен, хотя последняя нам ничего не сказала.
— Если поехать туда прямо сейчас, — произнесла Вера, — Тони не будет дома. Я точно знаю. А Джун после обеда отпускают. Я пробыла там так долго, что знаю все порядки в доме. Там будут только миссис Кинг с Иден, а миссис Кинг не очень сильная — должно быть, ей не меньше шестидесяти. Мы справимся без труда. Я сама справлюсь, если вы отвлечете Иден разговором. Это будет легко.
