И так далее, и так далее, по кругу, без какого-либо перевеса в сторону Иден или Веры. За эти долгие годы я выяснила, что думают другие люди. Их взгляды прямо противоположны. Хелен на стороне Иден. Она говорит, что Джейми — сын Иден, и верит в это так же твердо, как сам Джейми уверен в обратном. Вера так не боялась бы Иден, утверждает Хелен, если бы действительно была матерью Джейми, а сомнения основывались лишь на ошибке в свидетельстве о рождении. Но Джеральд однажды признался Хелен, что у него нет сомнений, что Джейми — сын Веры; если бы матерью ребенка была Иден, а Вера просто воспитывала его, оказывая услугу сестре, она все рассказала бы ему, когда он вернулся домой, сразу же сообщила бы в письме. Я не считала его тонким знатоком людских душ, однако Джеральд действительно сказал Хелен, что Вера — такая, какой он ее знал, — скорее солгала бы ему, что Джейми — сын Иден, чем ради сестры назвала бы ребенка Иден своим. На самом же деле она ему ничего не сказала. Отказывалась обсуждать вопрос об отце Джейми, и в конечном итоге именно поэтому Джеральд расстался с ней.
Фрэнсис не сомневается (он рассказал Чеду, а Чед — Стюарту), что Джейми — сын Иден. Она пришла к нему осенью 1943 года, призналась, что беременна, и попросила денег на аборт. Фрэнсис достал денег и отдал ей с условием, что, если она передумает, деньги пускай вернет. Иден понимала, что нужно делать аборт, но очень боялась, опасаясь, что врач убьет ее или что-нибудь повредит и она уже не сможет иметь детей. После этого Фрэнсис не видел ее больше года, но денег назад не получил. Сам Чед никогда не сомневался, что Джейми — сын Веры, потому что, как и я, видел, что она кормит ребенка грудью. Джози, моя свекровь, всегда считала Джейми сыном Веры на том основании, что за долгие часы, проведенные вместе, когда Вера изливала ей свои страхи, она обязательно призналась бы, что Джейми не ее ребенок, а Иден. Однако Тони не сомневался, что Джейми сын его жены, — не будь это правдой, она никогда не стала бы рисковать потерей мужа и дома. Энн Кембас вспоминает, что весной 1944 года проходила мимо «Лорел Коттедж» и видела, как из двери на секунду выскочила Иден — от порыва ветра платье облепило выпирающий живот, — а затем скрылась в доме. Но Энн не до конца уверена и не решится утверждать под присягой, что видела именно Иден, а не Веру, и мы с ней допускаем, что она, подобно Джейми, может непреднамеренно искажать прошлое.
По возвращении из Италии нас ждет обычная гора почты, на этот раз не только для Луи, но и для меня — Дэниел Стюарт вернул все письма и фотографии. Я не тороплюсь вскрыть три пухлые посылки, откладываю до следующего дня, когда останусь одна. На этот раз никаких слез, только грусть и ностальгия, ощущение глупости и бессмысленной суеты.
Вот недовольное письмо Иден, которая выговаривает отцу за мою невежливость, а вот Вера сообщает о своем намерении поселиться в «Лорел Коттедж» и сделать его домом для Иден. Вот фотографии Веры с Фрэнсисом на коленях, где у нее на волосах коричневое пятно — кровь моего отца, порезавшего палец, когда он выковыривал снимок из рамки. Одухотворенная Иден из фотостудии в Лондондерри лежит между сияющей Иден в свадебном платье с воротником в форме лепестка каллы и Верой с Джеральдом на фоне купола и бананового дерева.
Я иду наверх, достаю сейф и возвращаю все на место; последним, на самый верх стопки, я кладу сделанный летом, в саду у Веры, снимок всей семьи, где мы стоим с невинными улыбками, еще не подозревая о рождениях, браках и смертях, которые ждут нас впереди.
