Эммелин Панкхерст: «Нужно освободить половину человечества — женщин, — чтобы помочь освободить вторую половину». Адалыпе пошло уже само собой.
— Интересно, как это распространилось? — спросила Роза.
— Как распространяются идеи? — пожала плечами Кейт. — Как вирус? Как круги на воде? Знаю только, что это удивительно эффективно. По большому счету, пара строк на стене ничего не меняет, но они их раздражают. Им ни разу не удалось никого поймать, хотя они сразу нас заподозрили. Видимо, они считают, что мы единственные, кто на такое способен. Знают, что пожилые женщины любят читать и обсуждать литературу.
— Общеизвестная истина, — улыбнулась Ванесса.
— Кстати, — подала голос Сара, — мы как раз сейчас кое-что обсуждаем. Завтра в Камере Рэдклиффа будет прием в честь Вождя. Директор библиотеки хочет презентовать ему книгу для Библиотеки Вождя в Линце. Символический дар, конечно. Вождь, если ему захочется, может отправить всю Бодлианскую библиотеку на континент хоть завтра.
— И что же он выбрал? — спросила Роза.
— Это мы как раз и обсуждали. Занятный выбор, — заметила Кейт. — Я удивилась, когда Сара нам рассказала, хотя, поразмыслив, поняла, что тема выбрана неслучайно. Это первое издание романа, действие которого происходит в Ингольштадте, о немецком гении, изменившем мир. Слышали о «Франкенштейне»?
— Я смотрела фильм, но понятия не имела, что существует книга.
— Ее написала Мэри Шелли в восемнадцать лет. Она и Байрон в тысяча восемьсот шестнадцатом году отдыхали в Швейцарии, стояла непогода, и, чтобы скоротать время, они затеяли конкурс страшных историй. Любопытно, как мужчины отнеслись к тому факту, что юная девушка написала столь гениальное произведение, в то время как их работы оказались забыты. Конечно, после публикации «Франкенштейна» многие решили, что роман написал муж Мэри.
— Этой книге более ста лет, — добавила Сара. — Она очень ветхая. С ней работают в специальных перчатках.
— Хотела бы я посмотреть на библиотекаря, который рискнет попросить Вождя надеть перчатки, — фыркнула Эделин.
— Мне кажется невероятным, что Вождь ценит литературу, — тихонько проговорила Ванесса, словно еще сомневаясь, можно ли произносить столь откровенную ересь в присутствии гели, которая еще совсем недавно приходила к ним с официальным поручением.
— Он не ценит литературу. Ему нравится ей владеть, — бросила Элизабет. — Книги для него как для иных бриллианты: ценность. Чтобы запереть в подвал.
Роза молчала. Ей хотелось передать слова Мартина о литературе, что партия понимает силу ее воздействия и страшится этого, но, голодная и потерянная, Роза не находила в себе силы на столь глубокомысленные рассуждения. Она сосредоточилась на поглощении пищи, чувствуя, как постепенно согревается.
Внезапно Эделин напомнила:
— Вы, кажется, собирались объяснить, почему вы здесь.
Кейт наклонилась к Розе и успокаивающе коснулась ее руки.
— Не надо говорить. В смысле не обязательно. Не вдавайтесь в подробности. Абсолютно не нужно все нам рассказывать.
Тем не менее, посмотрев на озабоченные лица женщин, Роза кивнула:
— Эделин права. Я должна объясниться.
Стоило Розе начать рассказывать, как события последних сорока восьми часов буквально полились из нее, словно она пыталась объяснить их самой себе. Как если бы она до сих пор пыталась понять смысл происходящего: арест, откровения Оливера и их побег из Лондона. Она рассказала женщинам о плане покушения, однако по какой-то непонятной причине утаила, что они с Оливером стали любовниками. Этот интимный секрет она предпочла оставить себе.
Вдовы слушали ее рассказ, и их лица становились все серьезнее. Атмосфера дружелюбного веселья куда-то улетучилась, и тиканье старых часов над камином зазвучало неестественно громко.
— А где теперь ваш друг Оливер? — тихо спросила Эделин.
— Не знаю. Где-то в городе, наверное.
Снаружи раздался звук сирены комендантского часа.
— Нам пора спать, — сказала Кейт. — Автобус на фабрику приходит в шесть тридцать. Опоздавших лишают пайка на неделю. — Она подошла к Розе и поцеловала ее в щеку. — Ты и твои друзья очень смелые. От всей души надеюсь, что у них получится.
Остальные по очереди ушли наверх и в мерцающем свете керосиновой лампы остались только Сара и Роза.
— Оливер говорил, что вы знали его мать, — начала Роза.
— Да. — Сара широко улыбнулась. — Марина жила в Кенсингтоне прямо напротив нас. Когда я столкнулась с Оливером, я сразу узнала его, он так похож на мать. Те же глаза, нос, лоб.
— Какая она была?
Розу сейчас интересовало абсолютно все о человеке, с которым она больше года проработала бок о бок, но по-настоящему узнала только вчера. Ее тело еще ощущало недавнюю близость. Руки в точности помнили крепкие мышцы, гладкость шеи, тепло его пальцев, переплетенных с ее в вагоне поезда.
— О, она умела владеть собой! Умная и очень красивая. Умела молчать, но обожала яркие цвета, изумрудный и лиловый шелк. Помнится, Марина казалась мне дивным павлином среди кур. Как-то она надела платье, приталенное, с широкой юбкой, скопированное с какой-то картины. Я его похвалила, а она сказала, что, пожалуй, мне оно пойдет больше, и при следующей встрече принесла его с собой, завернутое в оберточную бумагу. И оказалась права: оно действительно мне шло, и я всегда вспоминала Марину, когда его надевала.
— Вы были рядом, когда она погибла…
— Она к этому шла. — Сара помрачнела. — Хотя я не думала, что это произойдет именно так. Марина уже какое-то время говорила о планах выхода, как она их называла. Считала, что всем нам нужно придумать способ самоубийства на случай вторжения. Сама она запаслась бензином, чтобы, когда придет время, закрыться в гараже в машине с работающим двигателем и задохнуться угарным газом.
Роза задумалась, сунула руку в карман макинтоша и, достав маленький стеклянный пузырек, положила его на стол между ними.
— Мне дал его отец несколько дней назад. Сказал, что может пригодиться. Но я понятия не имею, что там.
— Мой муж был фармацевтом. Дайте, посмотрю. — Сара взяла пузырек, покатала на ладони и очень осторожно приоткрыла пробку и тут же отпрянула. — Пахнет горьким миндалем, весьма характерный запах. Это цианистый калий, быстродействующий яд.
Роза сразу же все поняла. Ведь отец сам сказал ей, что в пузырьке: «Скажем так: это подарок». Подарок. «Гифт» по-немецки яд. Папа подарил ей яд, потому что это все, что у него осталось.
— Будьте очень осторожны, — предупредила Сара. — Яд чрезвычайно опасен. Может проникать даже через кожу.
Роза закрыла пузырек пробкой и положила его в карман пальто.
— Удастся сегодня заснуть? — спросила Сара.
— Попытаюсь.
— Можете лечь в мою кровать.
В комнатке Сары, под самой крышей дома, едва хватало места для шаткой железной кровати. Роза осторожно присела на нее.
— Вспоминаете о своем старом доме? — спросила она Сару.
— Постоянно. А как не вспоминать? Я представляю себе, как натираю ампирную
