только пришел Виталий Коротич. Он собирал новую команду. В «Огоньке» я работал с 1987 по 1996 год, был заместителем главного редактора.
Следующая встреча с Селезнёвым произошла через десять лет. В 1997 году мы еще раз увиделись, когда я поехал в Думу. Его рабочим местом был уже кабинет председателя Госдумы. А я с 1997 по декабрь 1998 года, два года, руководил администрацией президента…
Глава 23
Есть любопытная идея…
Совсем не случайно именно в 1985 году отдел рабочей молодежи вспомнил о бывшем собкоре «Комсомолки» Володе Сунгоркине, который пятый год работал в другой газете. В отделе был переизбыток мыслей и планов, а вот людей не хватало.
Однажды в 1985-м, ближе к осени, член редколлегии Владислав Фронин зашел в кабинет главного редактора Г. Н. Селезнёва с очень интересным предложением, ценность которого для газеты и читателей сразу стала ясна, но предвидеть полностью масштаб и долгую жизнь задуманного проекта даже два этих умных человека не смогли. А впоследствии он стал кремлевским и общероссийским.
— У нас есть любопытная идея, Геннадий Николаевич, — сказал Владислав. — Провести телефонный разговор под запись с читателями газеты. Такую горячую «Прямую линию». Мы приглашаем интересного человека, готовим телефонную аппаратуру в нашем Голубом зале или в каком-то другом месте, печатаем объявление в газете с номерами телефонов «Прямой линии», договариваемся со стенбюро о полной записи и расшифровке разговора и публикуем отчет.
Мысль Фронина вызвала нескрываемый восторг у Селезнёва. Он стал уточнять детали, и главным вопросом стал: «А кто же, по-твоему, станет первым „интересным человеком“?»
Первыми героями «Прямой линии» «Комсомольской правды» стали не один, а два человека: зам. главы крупнейшего союзного министерства и летчик-космонавт СССР. Событие стали готовить задолго, но и день в день, 19 октября 1985 года, на первой странице газеты на видном месте было помещено выделенное заметной пунктирной рамкой объявление:
«Прямая линия». Сегодня с 12.00 до 15.00 у телефона Анатолий Павлович Весельев, заместитель министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР, председатель комиссии по работе с молодежью. Разговор с этим человеком будет особенно интересен добровольцам ударных строек, всем, кто интересуется перспективами Западной Сибири, юношам и девушкам, «обдумывающим житье».
Было сказано и о том, что телефоны «Прямой линии» будут установлены как в самом министерстве, где работает А. П. Весельев, так и в московском Доме-музее академика Сергея Павловича Королёва, где о проблемах освоения космоса с читателями поговорит летчик-космонавт СССР Георгий Михайлович Гречко, дважды Герой Советского Союза, доктор физико-математических наук, зам. председателя Советского комитета защиты мира, и его друзья-космонавты.
Отвлекусь. Ну, о космосе наши люди знают порой больше, чем о Земле. А вот слышали ли вы, дорогие читатели, слова «Югра» и «Ямал»? От этих слов привычно веет стужей. Территории, которые эти слова обозначают, сами себя освещают высокими природными факелами самовозгорающегося газа. Они расположены на востоке, северо-востоке и севере Западной Сибири, представляют собой болота, перемежающиеся с тайгой, да тундру с редколесьем и скрывают гигантские подземные запасы нефти и природного газа. Так было тысячелетиями.
В последней трети ХХ века страна, абсолютно не подозревавшая о предстоящей схватке нежданных титанов от политики — Горбачёва и Ельцина, схватке, смертельной для страны, начала промышленное освоение этих земель. Ямал и Югра стали отлично обустроенными и удобными местами для жизни сотен тысяч людей, любимой родиной для их детей. А началось для многих это человеческое и семейное счастье в том числе и с первой «Прямой линии» «Комсомолки». Молодые люди звонили тогда заместителю министра по насущной необходимости, потому что выбирали место для жизни и работы.
Для того, чтобы история была полной, следует сказать, что отдел рабочей молодежи «Комсомолки» не раз при полном одобрении Селезнёва печатал купоны-вопросники для желающих поехать на сибирские комсомольские стройки. Редакция получала тысячи писем с вырезанными купонами и ответами на вопросы. «Комсомольская правда», таким образом, помогла далеким территориям стать привлекательными и удобными для проживания, а тысячам людей — найти себе достойную работу и удачное место для жизни.
Возможно, Селезнёв, как никто из нас, любил их всех, наших преданных читателей, которые ждали каждый номер газеты, доверяли «Комсомольской правде», относились к ней как к одной из главных ценностей дня, да и всей нашей жизни в целом, не забывали благодарить за помощь. Геннадий Николаевич желал им добра и удачи, реально заботился о благополучии этих не знакомых ему людей.
…Наше поколение журналистов никогда не забывало о великих стройках ХХ столетия. В начале 20-х годов XXI века о БАМе (Байкало-Амурская магистраль), с огромным трудом из-за рельефа местности построенной и незаслуженно забытой в круговерти постгорбачёвских «реформ» железной дороге, которая могла бы принести большую выгоду России, вспомнили верховные власти РФ. Селезнёв порадовался бы этому обстоятельству, но — не дожил, к несчастью. Сейчас на оживление БАМа направляются люди, средства, материалы. Не хватает только одного — общей мощной идеи, без которой русскому человеку работать и воевать трудно. И благожелательной «прессы» тоже не хватает.
Легко ли было поддерживать тогдашние быстро меняющиеся «установки» Геннадию Николаевичу Селезнёву, социалисту по природе, коммунисту по партийному билету, человеку, не привыкшему притворяться и лавировать? Очень трудно. По нему это видно было. Мой давний коллега Владимир Сунгоркин с этим, по сути, согласен. Вот его личное суждение о том, как относился Геннадий Николаевич Селезнёв ко всей той тогдашней перестроечной обстановке.
— Он абсолютно спокойно всё воспринимал, — считает Сунгоркин, — хотя ему всё это не нравилось. Вся та перестройка наша. Он же всегда был сдержанный и закрытый человек. Это, мне кажется, также было плохо для его личного здоровья. Он никогда не взрывался, никогда не кидал ничем ни в кого. Курил и всё в себе держал. Иногда только какие-то реплики в своем кругу позволял себе, что не всю эту перестройку признает.
Он хороший был. Очень терпимый, очень терпеливый, толерантный вполне. Я абсолютно точно знаю, что он не всё принимал как человек со своей биографией, как сейчас говорят — своим бэкграундом, он многих здесь не хотел бы видеть. Бывало, что кого-то из редакции он считал своим антиподом, но держал его в штате, не давил авторитетом.
— Он только с Жаворонковым расстался…
— Наверное. И на старуху бывает проруха, что называется. Но, понимаешь, он же идеологически был ближе к Ганичеву, гораздо ближе!
— Это для меня новость, Володя, я их так, парой, не воспринимаю.
— Как — новость? Он, Геннадий Николаевич, такой же самодержавный патриот был. При этом — настоящий коммунист. Он искренне терпеть не мог Иосифа Бродского, потому что Бродский, как
