– Этим разбойникам грех жаловаться! – зло ответил Норманн. – Звал их с собой, так нет, Висбю пошли защищать!
– Огненным боем многих положил?
– Сначала пушки жребием дали, затем с ручных пищалей добавили, две трети положил, не меньше.
– В Ярославль князю Василию Давыдовичу Грозные Очи такие же пушки прислал?
– Не подговаривайся, – усмехнулся Норманн. – Даст Иван Данилович Калита хорошие деньги, и ему пришлю.
– Побожись! – потребовал Ахмыл.
– Вот те крест! – перекрестился Норманн. – Покупай, мне не жалко.
– Не жалко, видишь ли, ему. Наше посольство зачем пугал? Новгородские башни пушками одарил в укор Ивану Даниловичу.
– Я ваше посольство в глаза не видел! А Новгороду пушки нужны врагов отгонять.
– По-твоему, Москве и стены не нужны?
– Твой великий князь детей нарожал, как помрет, так чада великовозрастные новую междоусобицу затеют.
– Неправда, миром договорятся.
– Не получится, гордыни слишком много! – вздохнул Андрей. – Поганых на Русь приводят ради личного тщеславия!
– Ты приехал попрекать меня? – озлобленно спросил Ахмыл.
– Да нет, – улыбнулся Норманн, – совет нужен. Ты видел конюха моего? Вроде из твоих бывших холопов?
– Было такое дело, помню на службе у моего отца. Чего узнать хочешь?
– Одинок он, а возраст за сорок лет. Подвоха со стороны Гедимина опасаюсь.
– И правильно, что опасаешься, он подлый и беспринципный. А конюха своего оставь, Назар правильный человек.
– Почему не женится? В Новгороде много вдовых баб.
– Однолюб он, литовцы угнали всю его семью, затем разделили, Марья с детишками осталась в Быхове у князя Свидригайло.
– Вот оно что! – воскликнул Норманн. – Слушай, Ахмыл, помоги, выкупи для меня его семью, серебро сегодня пришлю.
– Почему сам не хочешь выкупить или кого из новгородских купцов подрядить?
– Цена поднимется, а под твоим именем дело тихо пойдет, ты возвращаешь своих рабов.
– Ну и пройдоха! – засмеялся Ахмыл. – Даже в малом деле медяки бережешь! Договорились, как выкуплю, так сразу к Назару на конюшню отправлю.
– Спасибо! У меня к тебе еще один вопрос есть, про ломовых лошадей хочу узнать.
– Купить хочешь? Правильное дело! Лошадей из Аквитании на извоз отправь.
– Сначала разузнать надо, потом поздно будет локти кусать, – осторожно ответил Норманн.
– Пошли на конюшню, посмотришь на моих красавцев, – предложил Ахмыл. – Что конкретно тебя интересует?
– Чем надо кормить, как правильно содержать и где запускать в бою?
– Все сразу? Конюха я тебе дам, он твоих людей обучит, а еще лучше к Назару отправь на обучение, он коннозаводство досконально знает.
– Меня детали не интересуют, – признался Андрей, – вот скажи, сколько на одну лошадь требуется овса?
– Два с половиной фунта в день, остальное дашь сеном или на выпасе.
«Два с половиной фунта – это примерно килограмм», – прикинул Андрей.
– Понял, каждый всадник должен получить от меня по тысяче фунтов овса в год.
– Как это? Не вздумай распустить лошадей по имениям! Боевые кони должны стоять на княжеской конюшне!
– Как и оружие… – полувопросительно сказал Норманн.
– Все должно быть под твоим присмотром, и кони, и броня, и оружие!
– Летом в степь пойду, тебе не приходилось против поганых стоять?
– Откуда? – удивился Ахмыл. – Мой удел в Московском княжестве, мы вместе воевали.
– Как они в атаку идут?
– Испокон веков одно и то же. Соберутся вместе, треть войска спешивается – и на врага. Бьются час, от силы полтора, затем меняются. Если последняя треть не возьмет верх, то заворачивают коней и уходят.
– И своих раненых оставляют? – удивился Норманн.
– Зачем? Всех уносят во время смены.
Курс начинающего конезаводчика затянулся до самого вечера. Начали с режима кормежки и выгула, затем перешли на симптомы различных заболеваний. Лекция о правилах длительного перехода заняла более двух часов. В понимании Норманна всадник сел на лошадку и до вечера дремлет в седле. Не тут-то было! На одной лошади нельзя ехать более шести часов, остановка на ночлег обязательна, а каждый пятый день пути кони должны получать суточный отдых. Одуревший от рассказов о формах копыт и видах подков Норманн начал собираться в Новгород.
– Иван Данилович желает заключить с тобой союзный договор, – при прощании неожиданно сказал Ахмыл.
– Я не собираюсь с ним воевать! – озадаченно воскликнул Андрей.
– Вскоре ты породнишься с Василием Давыдовичем Грозные Очи.
– Я сам по себе, чужие разборки обхожу стороной! – пояснил Андрей. Он знал, что Рюриковичам потребуется более века для выяснения отношений, пока сами себя с бела света не сживут!
На этом они дружески расцеловались.
Глава 11
Медвежий замок
Медвежий замок возвышался на гранитной скале грозной неприступной крепостью, из бойниц толстенных башен на озеро смотрели пушки под пудовые ядра. Далее, на месте двух крошечных деревушек, вырос настоящий город с торговыми рядами, площадями и церквями. Дромоны держали курс к Княжескому причалу, а горнист на площадке крепостных ворот неутомимо выводил «Встречу».
– Впервые вижу абсолютно неприступную крепость! – восторженно воскликнул Конрад фон Вейсенштейн.
– Неприступных крепостей не бывает, – усмехнулся Норманн. – Как и нет смысла их строить.
– Не скажите, господин герцог! На берег высадиться нет никакой возможности, обязательно уткнешься в форт или каземат.
– Князь Андрей! Кто это нас встречает? – робко спросил Михаил Всеволодович Телятьинский.
– Впереди стоит мой названый отец Владимир Данилович, рядом с ним постельничий Михаил Симеонович. По правую руку отец Софроний с матушкой Евдокией. Кто-то еще стоит, но я его не знаю.
– А дальше, во втором ряду?
– Бояре мои, воеводы да сотники.
– У тебя более дюжины сотников?
– А ты как думал! – гордо ответил Норманн. – Я в походе с малой дружиной был.
Михаил Телятьинский и Конрад фон Вейсенштейн многозначительно переглянулись. Силен великий князь Андрей Федорович, не зря агаряне не просто отступились, но и землю свою отдали! Речан ловко подвел кораблик к причалу, и Норманн лихо спрыгнул на толстые доски настила.
– Здоров будь, великий князь! – громко провозгласил Владимир Данилович, и все встречающие, словно по команде, низко поклонились. Попытка обнять названого отца окончилась яростным шипением: – С народом поздоровайся! Ласковое слово скажи! Они собрались из любви к тебе, а ты молчком лезешь ко мне лобызаться!
