такие счастливые и умиротворенные. «Мне бы так!» – загадал желание Антон, надеясь, что его Ангел-Хранительница с лицом статуи Свободы не испарилась и сможет ему помочь в очередной раз.
«Ну, ты оборзел!» – всплеснула невидимыми руками его Ангел и занялась исполнением нового заказа.
Глава пятидесятая
Монолог бебиситтера
Привет, Мудила с Нижнего Тагила! Как же я обожаю эти наши встречи-посиделки с подруженькой Верочкой в вашем мраморном-супер-пуперном гараже! Садись с нами, Антон, пивка попьем. Я угощаю. Что это я так расщедрилась? Заработала, представь себе! Кем? Гувернанткой, ядрена вошь! Или как там еще говорится – няней. По-английски я «бебиситтер!»
Начну все по порядку. Тут русским клич недавно бросили, что, мол, работенка есть – отели убирать на берегу. Знать английский необязательно, так как супервайзер – русская, с ней проще. Ну, я съездила. Интервью-шмынтервью. Супервайзер – Марина, тридцати трех лет, симпатичная, полненькая, допрос вела.
Оказывается, если кто в Америке в тюрьме сидел, тот обязан в этом признаться работодателю как на духу. Ну, я рассказала этой Марине, конечно, да – за воровство была привлечена, осуждена, отсидела. Использовали меня, бедную овечку… Слезу пустила на интервью я, мне не впервой. Я же не буду подробности рассказывать ей, она вся такая из себя правильная, аж тошнит! Да уж, репутации моей полный кирдык-пипец в этой стране теперь. Связалась я с латышом одним, который убирался по ночам в супермаркете «Вол Март». Он подменивал кастрюли на компьютеры, метки делал на коробке, которую я должна была с утра пораньше купить за бесценок. Покупала как бы кастрюли, а внутри была дорогая электроника. Недолго мы так химичили.
Сейчас мне практически невозможно работу найти. Никому не нужны мы, с протухшей репутацией, ни бургеры ляпать, ни полы мыть, ни собак выгуливать. Ну, супервайзер эта меня пожалела, типа того. И предложила работать у нее бэбиситтером. Ей хотелось бы, чтобы ее маленькие дети, двух и пяти лет, заговорили по-русски. Ее муж запрещал ей говорить с сыновьями на родном языке, думал, что у них каша в голове от этого будет, прикинь?
Правда, платит копейки, сорок долларов в день. Работаю шесть-десять часов, как получится. Но зато наличкой, под стол. Я так подсчитала: если бы меня взяли за восемь долларов в час убираться, то, проработав восемь часов, я бы заработала шестьдесят четыре доллара. Из них бы налоги съели долларов пятнадцать. Плюс машину заправить надо, чтоб до работы доехать. Дочку пристроить, платить бебиситтеру… И что я имела бы? С гулькин хрен! А мне за воду заплатить надо пятьдесят долларов? А за электричество сто с лишним? То-то! Не растут деньги тут на пальмах…
На работу я, домой к Маринке этой, беру свою дочу. То есть мне самой не нужно голову ломать, куда ее спихнуть, пока я буду где-то доллары зарабатывать. Мы там питаемся – завтрак, обед. Эта проблема, считай, тоже отпала. Иногда хозяйка не только проверяет подготовленные уборщицами номера, но и сама хрячит, находит оставленную туристами еду в холодильнике, нужные всякие принадлежности для дома – туалетную бумагу, бумажные полотенца, стиральные порошки. Что-то себе оставляет, что-то мне отдает. Лафа, а не работа.
Иногда я там готовлю, котлетки, макарончики, супчики. Маринка придет, мы все вместе ужинаем, иногда винца хряпнем на пару. Живет она в черном районе, где почти все соседи черные да мексиканцы! Домик ее вашему дворцу в подметки не годится, уж поверьте мне, я толк знаю в домах. У нее то крыша течет, то трубы, вечно что-то надо чинить. Мой муж-то сантехник, она ему платила за замену труб каких-то. Так что и моему калым перепадал. Да, вот так повезло мне, нечего сказать…
А, да, чуть не забыла, вдова она. Муж у нее умер недавно. Больной был. Она ничего, держится, крыша не поехала. Только вот уж очень высокомерная и придирчивая. Сосед ей глазки строит, ничего такой мекс, накачанный, я ей намекаю, вон мужичок тобой интересуется! А Маринка плечами пожимает, говорит, муж недавно умер, а я ей такие пошлости советую, прикиньте? А когда я забыла за собой, дочкой и ее детьми посуду помыть после обеда, она, придя с работы, так взъелась, лекцию прочла мне про тараканов, мурашей и прочую лабуду. Или вон я курю, и она увидела же, что я окурки разбрасываю на ее парковке у дома, и высказала мне. Я почувствовала себя просто какой-то засранкой-малолеткой от ее слов. И не устояла, выдала по полной, все-таки я старше ее на пять лет, а значит, умнее и опытнее, и право имею на свое мнение. Высокомерная какая нашлась! Что я ей сказала? Мужик ей нужен, а то сперма в мозги уже бьет!..
Что уставился на меня, мудила? Пиво в горле застряло?
Глава пятьдесят первая
Тайное становится явным
Самым страшным для Марины было впервые после смерти мужа сдать свою кровь и провериться на гепатит С и всякую всячину. Она знала, что такое жить с больным человеком, ходить по жизни как по скорлупе, со страхом заразиться. Может, кроме гепатита С и гемохроматоза у него было еще что-то, о чем он молчал? И теперь ей предстоит жить с клеймом «заразная» и состоять на учете у врачей? Марина ждала результатов анализов сильнее, чем когда-то интервью с американским консулом на получение визы невесты…
Диван, на котором застрелился Роб, и его подушку, которую удалось отстирать, Марина все-таки выбросила. Купила новенький дешевый диванчик и поставила в гостиную. Все носильные вещи покойного и компьютерные игры она сдала в секонд-хенд. А машину Роба, выплаченный старенький «Шевроле Беретта», купленный им в Пенсильвании, подарила одному из членов клуба американских ветеранов. Они столько для ее семьи сделали, она и не знала, как еще можно их отблагодарить.
Постельное белье и подушки восьмилетней давности выбросила. Купила новое постельное белье. Вспомнила, что на свадьбу им подарили набор ножей с черными рукоятками. Избавилась от него, задумавшись: может, права примета русская, что нельзя на свадьбу дарить ничего колющего? Марина обзавелась новыми кухонными принадлежностями и решила со временем заменить все предметы, которые ей напоминали о покойном.
В первый же месяц после смерти Роба Марина занялась садоводством. Посадила ленкоранскую акацию и банановое дерево во дворе, розы, амарилиус, ежевику. Она сказала себе, что больше никогда никуда не переедет и сад будет радовать ее всегда.
Некоторые родственники и друзья советовали Марине переехать в Пенсильванию. Быть поближе к родне и подальше
