нужно, чтобы выжить в ней. Она никогда не дрогнет и не испугается того, что я должен делать, чтобы руководить, никогда не будет бояться меня и испытывать ко мне отвращение за это. Она никогда не отступит перед трудным выбором, который, возможно, придется сделать.
Поездка на склад кажется долгой, особенно если учесть, что это последнее место, куда я хочу идти прямо сейчас. Когда я открываю дверь, Джейкоб идет мне навстречу, его руки в полосах крови, а на серой футболке прилипли темные пятна, похожие на пот и что-то еще. Его темные волосы в беспорядке прилипли ко лбу, и он выглядит измученным, но на его лице также читается мрачное удовлетворение.
— Мы с Квинтом занимались этим все утро, — устало говорит Джейкоб. Из комнаты сразу за дверью позади него я слышу низкие, пронзительные стоны боли, а затем хрюканье, как будто кто-то нанес удар. — Мы старались ни с кем не быть грубее, чем необходимо, пока не выяснили, кто это был. Невинные люди не заслуживали такой боли. Но Квинт хорош в своей работе.
Я знаю, что это правда. Квинт — причина, по которой мне редко приходится пачкать руки в крови, мастер вытягивать из мужчин информацию ровно настолько, чтобы понять, оправданы ли новые пытки или нет. Судя по звукам, доносящимся из комнаты прямо за нами, он раскрыл предателя.
— Я подумал, ты захочешь узнать, прежде чем идти туда, — говорит Джейкоб настороженным тоном, бросая быстрый взгляд за спину. — Меньше шока.
У меня сжимается желудок при этих словах. Я надеялся, что это не один из моих людей, но я уже могу сказать, что это неправда.
— Кто?
Джейкоб вздыхает.
— Чарли.
Блядь. Глубокая боль, которую я испытываю от этого откровения, мгновенно сменяется гневом, и я протискиваюсь мимо Джейкоба, стиснув зубы, когда захожу в комнату следом за ним. Сцена передо мной ужасна. Квинт разделся до черной майки, его руки, шея и лицо забрызганы кровью. Его “набор инструментов” открыт, разбросан по полу у его ног, и даже я не могу долго смотреть на пол. Я не хочу думать о том, какие там человеческие останки. У меня никогда не было особого желания подвергать людей пыткам, и благодаря Квинту и Джейкобу мне это и не нужно.
Чарли висит в наручниках под потолком, раздетый до боксерских трусов, его пальцы ног едва касаются окровавленного, залитого мочой пола. Его тело превратилось в руины, и я знаю, что то, как это закончится, будет милосердием для него.
Джейкоб подходит и встает рядом со мной.
— Это чертовски кроваво, — ворчит он, и я морщусь.
— Кроваво, это мягко сказано. Ты выяснил все, что тебе нужно было знать?
— Достаточно, — говорит Квинт. — Он работает с Финном О'Лири.
Я смотрю на Квинта.
— Ты, блядь, издеваешься надо мной? — Я вспоминаю пожар на складе и отсутствие Финна. Я списал это на плохое самочувствие, которое, как я слышал, он испытывал, но теперь ясно, что была гораздо более зловещая причина его отсутствия.
Квинт качает головой.
— Нет. Я думаю, Чарли был недоволен тем, как здесь идут дела. Не хватало денег, недостаточно быстро продвигался, на его вкус. — Он толкает голую ногу Чарли без ногтей на ногах своим ботинком со стальным носком, и окровавленный мужчина издает низкий стон боли.
— Хватит, — устало говорю я Квинту. — Если он отдал все, что можно было извлечь, нет необходимости мучить его без необходимости.
Квинт издает звук неудовольствия глубоко в горле.
— Этот ублюдок чуть не поджарил нас всех заживо на том складе. Будь моя воля, я бы раздел его догола, а потом сам поджег, и посмотрел бы, как ему это понравится.
Чарли издает еще один стон.
— Пожалуйста, — бормочет он распухшими губами и ртом, который явно лишился многих зубов. — Пожалуйста, нет.
— Что хотел Финн? — Спрашиваю я, нахмурившись. — По какой причине он пытался нас убить? Мы с Лиамом оба были на том складе.
— Он полагал, что ты прогнешься и уступишь Лиаму или придумаешь какой-нибудь сценарий для совместного ведения дел. Он не думал, что у тебя хватит смелости пойти на изгнание своего брата, это его слова, не мои, — поспешно добавляет Квинт. — Он сам за альянс. Отстранить этих старых ублюдков от власти и установить новый режим, хотел он. В любом случае, он хотел покончить с вами обоими и Грэмом, и установить новый порядок вещей со своим собственным сыном во главе. Полный захват, вся старая гвардия и новая превратились в пепел.
— Чарли тоже был на складе. — Я хмурюсь. — У него был план выбраться оттуда?
— Финн сказал ему что-то о том, что пошлет кого-нибудь за ним, как только начнется пожар. Но он этого не сделал, а Чарли не мог покинуть группу, не привлекая к себе внимания. — Квинт пожимает плечами. — Думаю, старина Финн решил, что если Чарли мертв, он не сможет проболтаться. Сводил концы с концами и все такое.
— Значит, он предал тебя. Точно так же, как ты предал нас. — Я смотрю на Чарли, подхожу ближе и хватаю в горсть его пропитанные кровью волосы, чтобы поднять голову. Он стонет, глядя на меня одним опухшим, прищуренным глазом, другой заплыл и закрылся. — Тебе следовало прийти ко мне после пожара, — говорю я ему прямо. — Было бы наказание, но это было бы ничто по сравнению с тем, что случилось с тобой сейчас. Ты бы ушел, сохранив свою жизнь.
Каким-то образом Чарли умудряется сплюнуть на пол, в основном кровью. Он смотрит на меня, в отблеске боли и ненависти в его глазах, которые я все еще вижу.
— Пошел ты, — стонет он. — Я не потерплю наказания от гребаного ирландца. Я чертовски уверен, что не собирался выполнять твои гребаные приказы.
— Но ты взял деньги Финна О'Лири.
— Я бы уехал. Вернулся в Лондон. Позволил бы вам всем сгореть, как тому дерьму, которым вы все являетесь.
Я усиливаю хватку, откидывая его голову назад, пока его шея не напрягается.
— Я сделал тебя тем, кто ты есть, Чарли. Я взял тебя из ничего и сделал одним из нашей банды, раздобыл тебе деньги и связи и превратил тебя в человека, которым ты никогда не смог бы стать сам по себе, не заботясь о своем имени или происхождении. Я привел тебя сюда, чтобы у тебя было еще больше возможностей, и вот как ты мне отплатил.
Я протягиваю руку.
— Кто-нибудь, дайте мне нож.
Квинт наклоняется, роется и протягивает мне тяжелый охотничий нож с зазубренным краем.
— Держи, босс.
Я протягиваю руку, прижимая острие ножа к мочке правого уха Чарли, мой взгляд прикован к нему.
— Вместо этого ты выбрал быть предателем. Теперь ты умрешь никем, и убьет тебя рука ирландца.
Его глаза расширяются, рот открывается в невнятной мольбе, но слишком поздно. Я провожу ножом
