воду!
– Все варвары так делают? – спросила Гельфида, приблизившись к Герреру. Ей всё равно было очень стыдно, за то, что она голая, поэтому она всё ещё сжимала свои руки у груди.
– Не только варвары. И именно поэтому я здоров и редко болею.
– Я тоже никогда не болею. Хотя не прыгаю в воду с раннего утра.
– А если бы прыгала, то была бы ещё здоровей.
И Геррер улыбнулся. И почему ей именно сейчас понравилась его улыбка? И почему она настолько близко стоит к нему – обнаженная и смущенная?
– Я бы никогда не прыгнула в воду, как варвар, – пролепетала она, и уже сама поняла, как изменился её голос.
– Но ты уже здесь. С варваром, – сказал Геррер, приблизившись ещё ближе. Тут его грудь казалась ещё мощнее, и зачем-то хотелось потрогать его шрам.
– Я не… Совсем не…
Но губы сами потянулись к нему, а его губы – к ней. Синхронно, будто бы кто-то ими управлял. Сейчас Гельфида уже не была себе хозяйкой, она просто разучилась думать.
Но ей подсознание не разучилось.
– Я хочу есть, – неожиданно пробормотала она, сама понимая, что возможно и зря это сделав.
– Прямо сейчас? – спросил Геррер, и он, и его грубые губы отпрянули.
– Я как раз собиралась тебе это сказать.
Она адскими усилиями старалась не думать о том, что почти случилось. Конечно же, холодная вода не позволила бы зайти им слишком далеко, но мало ли кто знает этих варваров и на что они способны!
III
В первый день лета на главной площади Аглун Хед уже не было цирка. Не было никакого развлечения или чего-то подобного.
В самом центре каменного помоста стоял Принц Королевства, а его окружали многочисленные стражники, а так же лорды. Снова собралось чуть ли не полгорода, и Солона это радовало больше всего.
– Приветствую вас, народ! – воскликнул принц.
Кое-кто его тоже поприветствовал, кто-то же вообще оставил без внимания, а некоторые прокричали, что он умалишённый. Но Солона это не расстроило – это же не прозвище нового принца, это прозвище старого.
– Новое время требует и новых правил. Город, в котором вы живёте, Королевство, которым правит моя мать-королева, нуждается в защите.
Многие в толпе закричали слова поддержки, а остальные просто не ожидали таких слов от этого принца. Нос Солона был всё ещё опухшим и не очень красивым, но он очень надеялся скрыть это от народа.
– Как всем известно – вчера нами был арестован и посажен под стражу молодой лорд Арриен. Возвещаю вас – Арриен был преступником и мошенником, который стремился не к правде, но ко лжи.
Солон очень боялся забыть те слова, что составил для него лорд Багратир, мастер над законами при замке. Он учил их очень долго, но даже сейчас его голос дрожал.
– Город не должен терпеть преступности! – крикнул громко Солон. – Наше королевство не зря называется свободным. Свобода для нас превыше всего. Я хочу, чтобы лорд Арриен стал примером для других обманщиков и изменников.
Народ дружно поддержал его. Похоже, что противников у Арриена было немало, и не одного лишь Солона он раздражал.
– Повесить его! – закричал какой-то храбрый мальчишка.
– Нет! – решительно ответил Солон. – Смерть не доказывает ровным счётом ничего. Милосердие – это лучшая сторона любого правителя. Милосердие решает всё. Но лорда Арриена нельзя выпускать из-под стражи! Город кишит преступниками! Грязью! Пороком! Мы вместе должны очистить его. Королева, принц и их народ!
Эсгрибур с суровым лицом стоял рядом, и не демонстрировал никаких эмоций. Однако рука его всегда была на мече – на тот случай, если народ вдруг взбунтуется и решит напасть на принца.
– По решению Правящего совета, – произнёс Солон. – Лорд Арриен будет оставаться под стражей до тех пор, пока его семья не уплатит десять тысяч флоринов в королевскую казну!
Эти слова спровоцировали волнения в толпе. Даже самый последний простолюдин знал, что десять тысяч – это просто безумно огромные деньги. Даже для королевской семьи, не говоря о других лордах.
– Так же выходит новый закон о преступниках! Всякому, кто сможет поймать преступника, объявляется награда в пятьдесят флоринов! Тому, кто сможет принести голову преступника – двадцать пять флоринов!
– Почему нельзя их убивать? – спросил кто-то из толпы.
– Можно. Но лучше не надо. Королевству нужны живые силы, а не мёртвые. Если кто-то из семьи Арриенов слышит меня – вникните в эти слова! Не будет прощения вашему лорду, если мы не получим выкуп!
Толпа мгновенно взвизжала. Сам Солон же больше не хотел находиться здесь – он и без того устал. И толпу любил не очень – она только лишь досаждала его своими криками и своей похожестью друг на друга.
Она постепенно стала расходиться, когда принц наконец-то ступил с помоста. За ним снова волочились десятки слуг, но Солон не обращал на них никакого внимания.
Подле него и наравне с ним шёл лишь только лорд Эсгрибур. Он был сегодня слишком красиво одет, что не очень походило для пожилого лорда. Аккуратность он, конечно, любил всегда, но вот дорогие одежды не очень.
– Ты уверен в правильности того, что ты делаешь? – поинтересовался он.
– Да, – ответил он. – Почему раньше ни у кого не доставало смелости на что-то подобное? Я, конечно, не помню барона Арриена, но сразу понял, насколько гнила его натура…
– Одним Арриеном не отделаешься, – сказал Эсгрибур. – Каким бы влиятельным он в этом городе не был, всегда найдутся и более влиятельные.
– Королевская семья самая влиятельная, – уверенно ответил Солон.
– Только лишь по своему праву. Ты это поймёшь скоро.
– Сама судьба обязала меня быть защитником государства и его народа. И народ не станет меня любить, если я не буду замечать их невзгод.
Эсгрибур явно не разделял энтузиазма Солона.
– Арриен ничего не значит, – сказал он. – Ты охрану-то его видел? Ни доспеха, ни меча. Годны разве что в тавернах вышибалами быть, да и то, если повезёт.
– Но они неплохо тогда мои бока помяли, – сказал Солон. – До сих пор чешется.
– Знаешь, почему мой герб – голова волка? – спросил Эсгрибур.
– Наверное, знал, но забыл.
– Потому что в бою я побывал немало. И герб выбрал себе сам. Волк – животное, которое не сдаётся никогда. Но в то же время волк означает не безрассудство, а мудрость. Я выживал не только потому, что кидался на врага и рвал ему глотку зубами, а потому что знал на кого кидаться. И жизнь свою просто так не отдавал, лишь бы блеснуть храбростью. Я – старый волк.
– Я понимаю,
