Тут уже повсюду караулы. Бравые воины с идеальной осанкой стоят деревянными щелкунчиками, не шевелясь. Только провожают меня внимательным прищуром глаз.
Император принимает меня в просторной комнате с видом на площадь. Высокие потолки, лепнина, хрусталь, пилястры и вот это все. Но мебель вполне функциональная, хоть и старинная. Широкий стол у окна, глубокие кресла, с высокой спинкой, объемными подлокотниками и выступами в верхней части, напоминающими уши.
Горит только настольная лампа с тканевым абажуром, мягко подсвечивая лицо монарха. Разумовский уже давно не молод, но выглядит подобающее статусу. Крупный, но не толстый. Это понятно по жилистым рукам и острому подбородку без единой капли жира.
Как и у дочери, у него темно-карие глаза, почти черные при скудном освещении, в обрамлении золотой шевелюры. Император отчаянно кудряв и без единой седой волосинки.
— Ваше императорское величество, — я исполняю глубокий поклон, наплевав на правильные углы.
Он указывает мне на кресло у стола и взмахом руки отправляет и моего сопровождающего, и караул у распахнутых дверей, восвояси. Гулко ударив каблуками о паркет, они выходят, закрывая за собой.
В наступившей тишине громко тикают массивные напольные часы. Я невольно кошусь на них, но Разумовский хлопает по каким-то бумагам на столе, возвращая мое внимание.
— Ваша история, молодой человек, удивительна, — низкий голос мужчины тут же заполняет всю комнату. — Настолько, что потребовала моего вмешательства, — только нотка недовольства выдает его эмоции, оставляя лицо равнодушным. — И чего в ней только нет.
Он берет листы в руки и рассматривает, перекладывая.
— И прорыв хаоса. И сотни низших демонов. И служба безопасности, угрожающая кровавой расправой наследникам великих родов. Мало того, для этой цели призывающая тех самым упомянутых демонов. Невероятно, правда?
Император наконец позволяет себе выразить эмоции. Вполне откровенное недоверие. Очень искусно сыгранное и открыто намекающее.
Я даже оглядываюсь в поисках невидимого скоростного секретаря. Хотя чему тут удивляться, для монарха получить доклад сразу же - не проблема.
А проблема, как я и предполагал, в его словах. Возможно, мои показания исказили и преподали под другим углом. Но, что более вероятно, император не желает верить в такой беспредел. Или желает сделать вид, что его не было.
Дает мне последнюю возможность выдать нужное ему мнение. Вот хтонь!
— Ваше императорское величество, — я тщательно подбираю слова. — Я понимаю, что произошедшее необычно и ... неожиданно. Но, смотря вам в глаза, лгать не стану. Все было именно так, как я рассказал. Я готов доказать это и согласен на любые необходимые ... меры.
— Меры... — задумчиво повторяет он. — Это мы вам можем обеспечить.
У меня холодеет внутри, но я упрямо киваю. Врать ему я все равно не смогу, даже если захочу. А я не хочу. И уверен, остальные тоже не будут. Не после того, через что мы прошли.
Попросят молчать о прорыве, соглашусь. Паника - страшная штука. Но делать вид, что ничего не произошло, не стану. От решительности даже кулаки сами собой сжимаются.
— Прекрасно, — вдруг преображается Разумовский, искренне и тепло мне улыбаясь. — Не струсил перед лицом своего императора и даже не помыслил об этом. Вот что мне всегда нравилось в вас, Белаторские, так это несгибаемый характер. Впрочем, это же и не нравилось.
Я удивленно моргаю, чувствуя, как отпускает напряжение. Ну ничего себе проверка. Да как не струхнуть перед императором, когда он явно требует от тебя согласия? Не сомневаюсь, что в его силах разнести весь дворец и не запыхаться. Это я просто дурной и упрямый.
— Честно вам признаюсь, молодой человек, — продолжает он, довольно хмыкнув на мою вытянутую рожу. — Не лучшего мнения я о вас был, после происшествия на фрегате. Несдержанность и безответственное поведение - плохая рекомендация для юноши. Но, учитывая обстоятельства и личную протекцию верховной жрицы Маат, я пересмотрел свое отношение.
Бабуля за меня вступилась перед императором? Ничего опять не понимаю. То, что я видел их вместе с Панаевским, я не скрывал. Но, не сказав о потере памяти, не смог и сказать о том, что она меня ему и сдала.
— Слишком уж многие за вас просили. Матушка с отцом ваши с самого Севера связались. Одни боги знают, как им пришлось об этом договариваться, учитывая где они... Особенно настойчива была княгиня, а ей я склонен доверять, — он еле заметно морщится.
Да кто же у меня мать? Аж императора проняло немного. Я даже и не удосужился узнать, из какого она рода в семью пришла. И в какую дыру отправили родителей, еще и вместе? Судя по тому, как на этом запнулся Разумовский, и спрашивать не стоило.
— А мой... глава рода? — решаю я выудить побольше информации, раз уж повод дали.
— Вам мало? — удивляется император. — Великий князь не был столь эмоционален. Но высказался однозначно. Хотя бы ему хватило такта полностью положиться на решение своего императора.
Ясно, дед осторожен, но это меня не удивляет. А вот те, кто точно встанут на мою сторону, случись еще что, демоны знает где. Верховная пока еще - совершенно непонятный и загадочный персонаж.
— Вы мне верите? — решаюсь я спросить напрямую.
— Вы меня не обманываете, — уклончиво отвечает он. — Но придется разобраться еще во многом, прежде чем делать выводы. Все, что я пока могу сделать, пообещать, что разберусь. А еще поблагодарить за отвагу и храбрость при защите столицы от нападения созданий хаоса.
Моя челюсть натурально отвисает. Это уже чересчур для одной ночи. Но улыбка пропадает с лица императора, он хмурится.
— Но я прошу пока молчать о произошедшем. Думаю, не стоит говорить, что может произойти, если новости о демонах станут известны всем. А у нас нет ответов, как это возможно и, главное, как предотвратить подобное в будущем. Положусь на ваше благоразумие, молодой человек. И ваше слово.
Темные глаза смотрят выжидающе и я пытаюсь вспомнить о том, что положено в таких случаях.
— Мне... нужно принести клятву?
— Слова, данного лично императору, хватит. В этом случае специальный обряд не нужен. А клятвы преданности империи еще стоит пересмотреть, — Разумовский вздыхает, раздраженно стуча пальцами по бумагам. — И я вижу, что сейчас вы не сильно доверяете кому-либо. Это я могу понять. Мне будет достаточно вашего слова. Что не будете рассказывать о произошедшем никому, кроме тех, кому позволено получать доступ к этой информации. И еще одно, — император мрачнеет. — Что не использовали и не будете использовать силу хаоса.
Я даю слово, повторяя за Разумовским. Хотя меня терзают сильные сомнения. А если я, например, не буду знать, что этими силами пользуюсь? Ведь, похоже, с Панаевским именно такой казус и приключился. Он сказал, что его обманули.
И что предупредить надо. Кого, о чем? Что совы не те, чем кажутся? Может, если меня оставят в покое хоть на день, я и разберусь с этими загадками.
