— Я люблю чувствовать тебя, — прошептала Олимпия.
Ее пальцы ласково сомкнулись вокруг него. — Такой горячий, такой гордый, такой сильный.
Ее слова и прикосновения чуть не довели Джареда до последней грани. Ему показалось, что сейчас он задохнется.
Он закрыл глаза и изо всех сил старался сдержать себя, чтобы не выплеснуть свое желание в эти нежные руки.
Впервые за все время она касалась его так откровенно интимно, и ошеломленный Джаред чувствовал, что он весь во власти новых, ни с чем не сравнимых ощущений.
Он даже не был уверен, желает ли он прийти в себя.
Скорее всего — нет. Олимпия медленно опустилась на пол. Встав перед ним на колени, она продолжала ласкать его трепещущее орудие. Он посмотрел на нее сверху вниз сквозь ресницы.
Изумленным взором она изучала его восставшую плоть.
— Олимпия?
Она, казалось, не слышала его. Ее пальцы не прекращали с восхищением ласкать его.
— Джаред, ты прекрасен! Ты великолепен! Ты похож на могучих героев древних легенд.
— О дьявол! — прошептал Джаред. — Это ты заставляешь меня чувствовать себя таким. — Он набрал полные горсти ее волос и сжал пальцы: кружевной чепец давно обрел свое место на полу. Пальчики Олимпии плутали в темных курчавых завитках его волос.
— Довольно! — Джаред больше не мог терпеть эту сладостную муку. Встав с кресла, он молниеносно вы тянулся на ковре. Низко, хрипло застонав, он обнял ее за талию и привлек к себе, теперь она лежала на нем, ощущая его сильное тело.
— Джаред?! Что ты делаешь? — Олимпия обхватила себя за плечи. Во взгляде ее, выдававшем смущение, сверкали огоньки возбуждения.
Джаред притянул ее к себе, и ноги ее плотно сжали его бедра, Олимпия оказалась сидящей на нем верхом.
— Это довольно распространенный обычай среди жителей некоторых… — Джаред осекся и стиснул зубы, изо всех сил стараясь не извергнуться немедленно. Горячая влажная пещерка Олимпии чуть коснулась его вздыбленного мужского естества.
— Некоторых, э-э… заморских стран.
Олимпия распахнула глаза, потом улыбнулась, и в ее улыбке появилась мудрость всепонимающей женщины. Она медленно опустилась на него, так что копье Джареда очутилось у самого ее входа.
— И что же это за страны, мистер Чиллхерст? Вы же знаете, что я люблю познавать новое.
Джаред смотрел на нее, а в ее глазах бегали шаловливые чувственные огоньки, он усмехнулся:
— Напомните, чтобы я позднее составил для вас список, миссис Чиллхерст.
— Если вас не затруднит.
— Что вы, что вы! Если помните, я же учитель и прекрасно составляю списки.
Его руки сомкнулись на ее бедрах, и он с уверенной силой вонзился в Олимпию, не ожидавшую этого.
— Джаред! — Ее глаза расширились от изумления и сразу сузились от желания. — Какой интересный обычай!
— Я так и думал, что тебе понравится. — Джаред провел рукой по плавной линии ее бедер.
Слова давались ему с трудом. Всем существом он откликался на песню сирены. Он застыл, переполненный желанием, близким к отчаянию. Олимпия (шла влажной и жаркой, она плотно и туго облегала его плоть. Она вбирала в себя, окутывала, опутывала, превращала его в часть самой себя. За эти несколько минут, что он проник в самую глубь, Джаред понял, что он не одинок. Он обрел возлюбленную, сумевшую затронуть его душу. Возлюбленную» которая поможет ему спастись с одинокого острова.
— Моя возлюбленная сирена. Жена моя.
Олимпия вскрикнула. Тело ее напряглось, и, сотрясаемая волнами страсти, она обессиленно рухнула, обняв Джареда.
А потом она пела свою пронзительно-счастливую, сладкую песнь сирены, песнь, которую она пела только для него. В последний раз он с силой насадил ее на себя, и его поглотили бушующие волны не отмеченного ни на одной карте мира моря.
— Фейерверк, — пробормотал Джаред. Олимпия вздрогнула. Она лежала на сильном влажном теле Джареда, ноги их сплелись, ее волосы рыжим пламенем разметались по его груди.
— Что ты сказал? — рассеянно спросила Олимпия.
— Заниматься с тобой любовью — все равно что находиться в самом сердце фейерверка. — Джаред запустил руку в ее волосы и принялся перебирать локоны, блестевшие в свете свечи. Он удовлетворенно улыбнулся:
— Сирена моя, у тебя столько талантов. Ты можешь соблазнить меня даже тогда, когда ссоришься со мной.
Олимпия хихикнула:
— Не обижайтесь, милорд, но вас очень легко соблазнить.
Улыбка сошла с его лица.
— Только тебе.
Она слегка опешила от резкой и внезапной перемены его настроения. Возможно, из-за того, что сама пребывала еще в состоянии приятной расслабленности. Встретившись с ним взглядом, она вновь ощутила, как все недоразумения и недомолвки, мешавшие их взаимопониманию, отступают прочь.
— Я счастлива слышать это, Джаред, потому что со мной происходит то же самое, — мягко сказала она. — Ты единственный мужчина, о котором я мечтала.
— Вот теперь мы по-настоящему женаты, — произнес он очень тихо и твердо, словно скрепляя некое соглашение незримой печатью. — И для нас обоих нет пути назад.
— Я знаю. Это как раз то, что я пыталась тебе объяснить. раньше.
— Ах да, твоя лекция на тему, что раз уж мы обречены друг на друга, то следует попытаться извлечь из этого как можно больше выгоды для обоих.
Его насмешка заставила ее вспыхнуть.
— Я только пыталась оценить ситуацию с практической точки зрения.
— Предоставь практическую сторону нашей жизни мне, я неплохо с этим справляюсь.
Олимпия нахмурилась:
— Не кажется ли тебе это странным?
— Что именно?
— Ты такой практичный и разумный, но в то же время в тебе бушуют страсти, которым ты никогда не даешь выплеснуться наружу. Твое самообладание порой пугает меня, милорд.
— Благодарю. Я всегда стараюсь контролировать себя.
Она одобрительно улыбнулась:
— И правда, стараешься. Главное, что тебе это почти всегда удается, Джаред!
— М-м-м?
Она коснулась черной бархатной повязки на его глазу.
— Ты никогда не рассказывал мне, как ты потерял зрение.
— Это не столь поучительная история.
— И тем не менее я хотела бы услышать ее. Я хочу знать о тебе все. — Джаред перебирал ее волосы.
— У меня есть двое племянников, Чарльз и Уильям, которые всю жизнь стараются во что бы то ни стало быть достойными репутации нашей семьи.
— О чем ты?
— Они милые, только слишком отчаянные, безрассудные, а то и просто надоедливые непоседы. Когда им было четырнадцать и шестнадцать, они решили заняться незаконной торговлей. Они связались с контрабандистом, который возил товары во Францию.
