Книга Дом потерянных душ - Ф. Дж. Коттэм

— Не я. Ты сам желал этого испытания. И выдержал его.

— Кедди убили пули, святой отец.

— Пули из твоего автомата. Пули не сами по себе расправились с дьяволом. Это сделал ты, Николас.

— Я, конечно, не могу тягаться с Николасом в разгадывании шарад, — вмешался Ситон. — И я не получил столь блестящей подготовки в умении уворачиваться. Поэтому я совершенно не представляю, кто такой Малькольм Коуви. Или какую роль он играет во всей этой истории. Боюсь, вам придется меня просветить.

Ласкаль бросил на него взгляд, и Ситон неожиданно смутился. Очень глупо, но он с самого начала аудиенции завидовал Мейсону из-за того, что священник обращался к Николасу «сын мой». Ласкаль дважды так его назвал. Ситон, как ребенок, обижался за то, что в их общих воспоминаниях ему не было места. И теперь Пол понял, что святой отец увидел обиду, написанную на его лице.

— Клаус Фишер умер в Буэнос-Айресе весной тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, — сказал Ласкаль. — Он прожил восемьдесят восемь лет. Это была длинная жизнь. И такой человек вряд ли захочет расстаться с ней добровольно. Тем не менее двенадцать лет назад он все же умер. Как сообщалось, мирно, во сне. Через пять месяцев после его кончины вас навестил в лечебнице человек, по описанию имеющий много сходных черт с Фишером.

Ситон кивнул.

— Разумеется, не тогда, когда он стал старым и дряхлым. Но в пору расцвета сил. Вспомните о его полноте, вычурных костюмах и, наконец, о сигарах. Вспомните о его познаниях в оккультизме. Любил ли он музыку?

— Я заходил к нему всего однажды, — ответил Ситон после короткого раздумья. — Я тогда снимал комнату в Далстоне. Отказывал себе во всем, чтобы скопить на билет до Штатов. Я был обязан сообщить в лечебницу мой новый адрес. Вероятно, именно там он его и раздобыл. Однажды утром почтальон принес мне от него записку с приглашением на чай. Как я уже сказал, я был там всего раз. У него была просторная квартира в шикарном доме у вокзала Виктории. Он показал мне музыкальную комнату. Там стояла стереосистема, которая, вероятно, обошлась ему в несколько тысяч фунтов.

— Это невозможно, — заметил Мейсон.

— Боже мой, — выдавил Ситон, — гипноз…

Он вспомнил слова Пандоры из ее дневника о том, что она сама подверглась гипнотическому воздействию Фишера, оказавшись с ним наедине в тесной каюте во время той штормовой переправы. Пол стиснул голову ладонями. Ласкаль подошел к нему, положил руку ему на плечо и сильно сжал.

— Мужайся, сын мой, — сказал он. — Ты ни в чем не виноват. К таким встречам невозможно подготовиться заранее.

— Вы действительно думаете, святой отец, что это он? — спросил Мейсон.

— Могу со всей уверенностью сказать только одно: до восемьдесят третьего года нет ни единого свидетельства существования Малькольма Коуви, — пожал плечами священник.

— Они очень изобретательны, — сказал Ситон.

— Никакие не «они», Пол. Враг у нас всегда один, — нахмурился Ласкаль.

— Но я видел их, святой отец! Они пытались причинить мне вред.

— Это лишь проявления.

— И Коуви — тоже проявление?

— Пол, — торжественно произнес священник, — ты назван в честь святого апостола Павла.

Отеческий тон Ласкаля куда-то исчез, а в голосе зазвучал металл. Его собеседники напряглись. Время было уже позднее — около двух ночи. Но отец Ласкаль, несмотря на преклонный возраст, вовсе не выглядел утомленным.

— Фишер горит в аду, — произнес он скрипучим голосом. — Они все горят в аду — все те, кто были рядом с ним в то время и в том месте. Может быть, Коуви — человек, а может быть, нет. Он просто прислужник, марионетка. У нас один враг со времен первого грехопадения. Это он. Вы оба совершите роковую ошибку, если забудете об этом.

Ласкаль направился к одному из книжных шкафов, сунул руку в прорезь сбоку сутаны, где скрывался карман, и извлек оттуда очки. Затем, расправив проволочные дужки, он надел их и принялся водить пальцем по полке. От Мейсона не укрылось, что даже в очках святой отец отыскивает нужную книгу на ощупь, определяя ее по фактуре и ширине корешка. На это ему потребовалось всего несколько секунд. Священник вынул небольшой томик в переплете с мраморными разводами. Ситон, не удержавшись, охнул. И Мейсон даже ощутил прилив сочувствия к ирландцу. Для него это была ночь откровений.

— Да, — обратился Ласкаль к Ситону, — ваше острое зрение не подвело вас Она была верна своим привычкам Она всегда покупала одинаковые тетради для ведения личных записей. Вам стоит прочесть это, Пол. — Голос священника снова был полон сострадания. — Здесь вы найдете ответы на те вопросы, которые вы мне задавали.