В целом эффективность психотерапевтических методов снизилась на 25 процентов. Вероятность того, что психотерапия окажется эффективнее простого разговора с врачом, становилась все меньше и меньше[434].
Иные, подобно британскому психологу Полу Молони, на основании результатов таких исследований приходят к выводу, что небольшой эффект если и есть, то он обусловлен воображением: «Нам говорят о преимуществах психотерапии, но особых оснований полагать, что этот эффект существеннее эффекта плацебо, нет»[435].
Выглянув за пределы запутанного мира экспериментальных исследований, мы с удивлением обнаружим, что самые большие проблемы с психическим здоровьем наблюдаются у жителей западных стран, в которых на лечение психических заболеваний тратят весьма существенные суммы. Что касается физического здоровья, то средняя продолжительность жизни в странах с высоким и низким уровнем дохода разнится больше чем на двадцать лет. А вот что касается душевного здоровья, то лечение, которое может предоставить человеку государство, похоже, совершенно неэффективно[436].
Существует даже предположение, что психотерапия может повлиять на наше самочувствие негативно, однако экспериментальные исследования этого не подтверждают. Терапия, предлагаемая в исследованиях, может отличаться от той, что нам обычно предлагает система здравоохранения. А может, попробуем оценить преимущества самых распространенных форм терапии?
В ходе одного проведенного в Германии эксперимента исследователи дважды опросили одних и тех же людей, чтобы понять, как изменилось их психическое состояние. Они выбрали 5000 участников, набравших больше всего баллов по пункту «депрессия» и меньше всего – по пункту «удовлетворенность жизнью». Четыре года спустя тех же людей снова попросили заполнить анкету, что позволило исследователям сравнить ответы тех, кто за эти четыре года прошел курс психотерапии, с ответами тех, кто терапию не проходил. Результаты показали: те, кто проходил терапию, чувствовали себя хуже. Неожиданный результат, поскольку в большинстве исследований психотерапия подтверждает свою эффективность. Тому есть несколько возможных объяснений. Одна из гипотез, выдвинутых авторами исследования, гласит, что психотерапия, доступная людям в реальной жизни, хуже той, которую им предлагают в рамках исследований[437].
Разговоры о неэффективности терапии и о том, что огромное количество людей чувствуют себя все хуже и хуже, создали благодатную почву для новых форм терапии. В настоящее время одной из наиболее обсуждаемых является психотерапия с применением психоделических препаратов. После разгульных и необузданных экспериментов 1960-х эта область лет сорок провела в позорном углу, но теперь финансирование исследований того, как воздействуют на человека психоделики, возобновилось.
В настоящее время исследователи проверяют, насколько психоделические препараты в сочетании с психотерапией эффективны в лечении различных тревожных расстройств, ОКР, депрессии, алкогольной и никотиновой зависимости. Результаты оказываются положительными. Нельзя сказать, что к этим исследованиям нет уже упомянутых методологических вопросов, но «психоделический» подход направлен не просто на излечение симптома. Он обещает расколдовывание, религиозный опыт и расширение сознания[438].
Психоделические препараты также называются галлюциногенами, но те, кто недавно вышел из психоделического опьянения, часто подчеркивают обратное: мир кажется реальным как никогда. Пережившие такой опыт нередко рассказывают о мистическом контакте, об ощущении, что их увлекало куда-то неведомое существо[439].
Как на нас влияет психоделический опыт, неясно. С одной стороны, некоторые подчеркивают неврологические изменения, вроде ускорения кровообращения, усиления электрической активности и пластичности мозга. Но есть и те, кто оставляет дверь к тайнам широко открытой. Американский психиатр Роланд Гриффитс, руководивший рядом экспериментов с псилоцибином на умирающих от рака больных в госпитале Джонса Хопкинса, предположил в интервью, что психоделики – это нечто большее, чем кнопка перезагрузки мозга. Он намекает на то, что наркотики дают нам возможность представить, какой будет жизнь после смерти.
«Западный материализм утверждает, что выключатель щелкает и наступает темнота. Но есть много других описаний смерти. Конец может оказаться началом!»[440]
В этом вопросе Гриффитс гораздо откровеннее многих других специалистов, исследующих влияние психоделиков на человека; они, чтобы избежать ошибок исследователей первой волны, стараются придерживаться строго научной лексики. Тем не менее, точку зрения Гриффитса подтверждают многочисленные свидетельства того, что психоделический опыт позволяет нам окунуться в мир гораздо больший, чем наша жизнь.
«Феноменология подобного опыта настолько глубоко трансформирует человека и так убедительна, что я готов признать: постичь эту тайну мы не в силах»[441].
Не стоит удивляться, что перед лицом этой тайны мысль замолкает – хотя бы на время.
Как выключить мысли
В Перу Самира прошла в общей сложности девять церемоний аяуаски и вернулась домой другим человеком. На этот раз эффект продержался дольше. Несколько недель. Потом ее снова настигли «забавы» на работе, вместе с вопросами о том, какой ее на самом деле видят окружающие, как она хочет жить, и сопутствующими унынием и тревогой.
Энтузиасты любят подчеркивать, что психоделики не вызывают зависимости. Бэд-трип – это хорошо известный риск, во время которого могут появиться страх смерти и паника. Иными словами, не стоит принимать психоделики просто для развлечения, и большинство не способно совершать больше нескольких «путешествий», или трипов, в год.
Но у Самиры путешествий вышло гораздо больше – как физических, так и духовных. После двадцати поездок в Испанию, где она переживала от трех до пяти трипов за один визит, она перестала считать.
По ее словам, все происходит по определенному шаблону.
– Каждый раз, улетая, я чувствую себя недовольной и раздраженной, злюсь на всех. Но когда возвращаюсь домой, меня переполняет любовь. Аяуаска помогает мне сломать стереотипы в голове.
– Вы могли бы сказать, что чувствуете зависимость от этих трипов? – спрашиваю я.
– Смотря что подразумевать под зависимостью. Я же не прячусь от людей, и я вполне в состоянии работать. Ломки тоже не чувствую. Но иногда мне кажется, что я сбегаю к аяуаске. Что я, в отличие от большинства людей, получаю удовольствие от самих трипов, хотя мне, естественно, больше нравятся покой и озарения после них.
Самира не считает свой опыт обычным бегством от действительности. Если выяснится, что она совмещает врачебную деятельность с регулярными трипами, она может потерять работу. Это риск, к которому Самира относится очень серьезно. Коллеги считают ее хорошим врачом, не в последнюю очередь потому, что она не пьет и избегает социальных сетей. По ее словам, такие попытки убежать от действительности только отупляют. С каждым опытом, который дарит ей аяуаска, она узнает что-то новое. Не открой она для себя этот препарат, она, вероятно, не смогла бы работать дальше.
За годы своего пребывания в психоделических кругах Самира видела несколько примеров spiritual bypassing[442], когда люди начинают воспринимать себя в качестве новых и просветленных, не становясь при этом особо просветленными. Но, отмечает она, такое бывает у
