включительно. Другое дело – готы. Эти подступают прямиком к укреплению и требуют от него, князя, выкуп. Как правило, приходят те же самые, и поэтому сумма в золоте является стабильной и приемлемой.
Тут князь перешел на шепот:
– Частенько, заслышав о готах, меня оставляет в покое сам великий Бож.
– Ты не боишься мне такое говорить? – удивился римский офицер.
Доброгаст пренебрежительно махнул рукой:
– Это – последняя война антов, чует мое сердце. Германарих нас побьет, у него – конница в «железе», у нас – в льняных панцирях.
– Я – подумаю, – пообещал трибун.
– Думай до утра, – расщедрился князь. – А чтобы тебя случайно готы не похитили, я на ночь возле лодии десяток своих лучников оставлю.
Константин Германик рассеянно кивнул и направился к выходу. В последний момент в голову ему пришла интересная мысль. Еще не додумав, он обернулся к антскому царьку:
– Кстати, коль мы откровенны, не скажешь имя готского офицера, который к тебе регулярно наведывается?
Доброгаст пожал плечами:
– Какая тут тайна? Атаульф зовут гота. Так ты точно выпить не желаешь? Мне самому скучно.
Глава ХХХIV
Гнев земли
Утром Константин Германик проснулся от невыносимого скулежа Цербера. Громадный щенок, вскочив на лапы, метался по лодии, теребя знакомых солдат и весьма болезненно покусывая гребцов.
Кто со стонами, кто с проклятиями продирал глаза. Поднять руку на командирского пса никто не решался, гребцы только закрывались дырявыми выцветшими накидками.
Наконец Цербер, завидя, что и хозяин проснулся, яростно залаял. Да так громко, что на берегу всполошились возглавляемые Идарием стрелки, высланные стеречь купеческое судно.
Лодия была привязана к подобию железного бивня, вбитого в деревянный причал. Идарий быстро прошел к носу корабля.
– Он говорит, что надо немедленно убираться отсюда, – перевел явно взволнованный Лют-Василиус.
В этот момент уж совершенно невероятное учудил всегда спокойный, если речь шла не о драке, фракиец Тирас. Опасно наклонившись между лодией и причалом, один из лучших бойцов Империи заорал ближайшему гребцу:
– Держи меня за ноги, скотина! – и зачерпнул горстью воду. Вернулся в нормальное состояние, очень медленно ее выпил. Потом почмокал губами, словно вино смаковал, но внезапно, выплюнул все в Гипанис. – Командир, уходить надо! Быстро!
– Да что случилось?!
– Сейчас страшно будет, очень страшно. Вкус воды изменился. В воздухе грозой запахло, пес твой учуял. А сейчас, вон смотри, смотри! Лисы из нор повыскакивали!
В этот момент загудела земля.
– Руби канат! – заорал трибун, уже понимая, что сейчас произойдет. – Выгребай на середину!
Лют-Василиус схватил в охапку анта Идара, склонившегося над лодией, оба попадали на дно корабля.
Солдаты на берегу сразу не сообразили, что произошло с их командиром. Но когда убедились, что Идарий исчез, а лодия, обрубив причальный канат, устремилась на середину реки, подняли луки.
Трибун Константин Германик понял, что сейчас потеряет половину гребцов, но даже крикнуть не успел. Раздался страшной силы толчок, затем разверзлась земля.
Уже не до лучников было. Лодию бросало из стороны в сторону, причем волны шли от берега к берегу, да и течение, судя по всему, менялось каждое мгновение.
– Сейчас волна пойдет! Грести по моей команде! – перекрывая какой-то вселенский стон и треск, заорал Лют-Василиус, с усилием удерживая кормовое весло.
Опытные гребцы если и растерялись, то ненадолго, они умели работать и в шторм, лодия быстро разворачивалась носом к волне, избегая бортовых ударов.
Вдруг Германик приметил, что вдали на Гипанисе поднялась черно-бурая стена, стремительно надвигаясь на лодию. Вопреки всем правилам природы волна шла против течения, и это было особенно страшно. Трибун хотел предупредить Люта, но тот уже сам все видел. Речной пират поднял руку, готовясь подать сигнал гребцам. Рядом с ним возник Иннокентий, подстраховал, схватившись за громадное кормовое весло.
С гулом, который Константин Германик не слышал дотоле, высокий водный вал несся по Гипанису.
Гребцы ждали сигнала, кричать в этом адском кошмаре было бессмысленно. Но вот Лют-Василиус резко опустил руку.
«Господи, дай мне увидеть сына!» – только и подумал Константин Германик, когда нос лодии вздыбился почти вертикально. На мгновение она замерла на гребне волны. Очень высоко. Трибун вдруг увидел, что княжеской крепости на месте нет. «Куда она делась?!» – некстати пришедший вопрос остался без ответа. Лодия словно рухнула в пропасть. Что-то оборвалось в груди командира, будто он упал с крепостной стены.
Но нет! Слава Создателю нашему! Слава Иисусу и слава солдатскому богу Митре! Они уцелели!
Лодия была до половины заполнена водой, но умение гребцов, крепкая основа, тщательно закрепленный вдоль бортов камыш спасли большую лодку и экипаж от гибели.
Гребцы и солдаты в неистовстве орали от радости, не слыша друг друга. Волны перекатывались и перекатывались дальше, но самое страшное было уже позади, это понимали все.
– Землетрясение, – громко сказал грек Эллий Аттик. – Тряхнуло где-то на Средиземье. Если в Скифии, по Гипанису, такая волна пошла, то что говорить об Азии и Африке?! Думаю, что сегодня настал черный день для многих и многих: и людей, и целых государств. А уж сколько городов ушло под воду, так это, наверное, никто уже и не сосчитает.
Выслушав монолог бывшего актера, пригорюнились и гребцы, вспоминая о родных, оставшихся на побережье. Как раз и погода всплакнула. Небо заволокло черными тучами, пошел противный холодный дождь.
По реке брюхом вверх плыла оглушенная рыба, но суеверные гребцы отказывались доставать ее, хотя делать это можно было голыми руками. Справа, над селением антов, поднимался дым, что-то горело.
Идарий вместе с Лютом напряженно вглядывались в сторону левого каменистого берега. Причал исчез. Груды камней, отколовшиеся от гранитных скал, пусть невысоких, по сравнению с каньонами Мертвовода, но еще вчера внушавших страх своей незыблемой монументальностью, оказались прямо в воде, взгромоздившись словно баррикады-надгробья.
– Причалим? – повернулся Лют-Василиус к трибуну. – Хоть узнаем, остался ли кто живой. Вот и Идарий просит.
Командир охраны князя антов, заслышав свое имя, согласно закивал головой, что-то произнес.
– Говорит, у Доброгаста тайник в крепости, он якобы знает где. Говорит, золото не должно готам достаться, они на него оружие купят и сокрушат князя Божа.
– Почему он так уверен, что самого Доброгаста нет в живых? – по привычке вслух подумал Константин Германик. – Но давайте причалим, действительно осмотрим местность.
Лют-Василиус со всеми предосторожностями направил лодию к берегу. На всякий случай на другом конце купеческого кораблика замер с кормовым веслом наготове Иннокентий, чтобы в случае чего мгновенно изменить курс. Гребцы работали осторожно, опасаясь зацепить вновь появившийся подводный камень. Солдаты вычерпывали воду, все, кроме Калеба, поднявшегося на свободную банку
