находится то, чего я так опасалась — документы на развод. Костина подпись на них уже стоит.
Это было равносильно удару под дых. Очень-очень больно. Наивная дура, позволила себе размечтаться. О прощении, о счастье. А вместо этого получила приговор, который должна буду сама же и подписать.
— Тай, Костя просил не затягивать с подписью. Он хочет завершить процесс как можно скорее.
— Ладно, — киваю, сглатывая горькую слюну. — Кофе будешь? Или чай?
— Нет, — Зоя суетится, поправляет прическу. — Я пойду, пожалуй. Меня Стас в машине ждет. У нас ужин в ресторане намечается.
— Ладно, — провожаю подругу печальным взглядом.
— Береги себя, — бросает она напоследок. — А я тебе позже позвоню.
— Буду ждать, — закрываю дверь и гипнотизирую ее взглядом несколько минут. И почему мне кажется, что звонка от Зои ждать не стоит? Похоже, вместе с мужем я потеряла и лучшую подругу.
Наверное, глупо было ожидать, что она примет мою сторону, но я ведь ничего такого и не просила от нее. В больнице она себя вела адекватно, даже с намеком на понимание. Что же изменилось потом? Видимо, общаться со мной ей вдруг стало неприятно. Или не хочет быть между молотом и наковальней, лавируя как по минному полю между мной и Костей. Что ж, и тут я могу только понять и отпустить человека. Спасибо, хоть до оскорблений не опустилась. Просто предпочла мягко слиться.
Остаток вечера я брожу по дому словно призрак. Не находя себе места и не зная к чему притронуться. Хочу подписать эти чертовы бумаги, но рука никак не поднимается. Я не читаю, что там написано, мне все равно. Даже если в договор включен пункт о продаже меня в рабство, то больнее, чем сейчас, все равно не станет.
Промучившись до часа ночи, я все же решаю оставить это дело на завтра и ложусь спать. Но и тут мне нет покоя. Сначала я никак не могу уснуть, а после того как засыпаю, моментально проваливаюсь в кошмар.
Сначала я вижу Костю, который садится в машину и уезжает, оставив меня одну на обочине шоссе. А я отчаянно, из последних сил бегу за уезжающей машиной. Бегу, раня босые ноги до крови об острые камни, попадающиеся на дороге. Бегу до тех пор, пока не отказывают ноги, а ступни не превращаются в кровавое месиво. И даже тогда я продолжаю ползти, оставляя за телом кровавый след…
На этом моменте я просыпаюсь, вся мокрая от пота и со щеками влажными от слез. Кое-как успокоившись, делаю вторую попытку уснуть и вроде бы даже получается. Ровно до тех пор, пока не начинаю слышать детский плач. Громкий, полный безнадежности плач совсем маленького ребенка. Открыв глаза, вижу себя лежащей на громадной кровати. Но она не моя. Я нахожусь в чьем-то чужом доме. И плач доносится из другой комнаты.
Я встаю и осторожно иду на звук. Вздрагивая от каждого скрипа старой половицы. Выйдя в коридор, улавливаю направление и продолжаю идти. У одной из дверей останавливаюсь и прижимаю ухо к дверному полотну. Да, ребенок определенно находится там.
Медлю в нерешительности, но потом все же вхожу. Я не могу оставить дитя в одиночестве. Не знаю, чье оно, но я должна попытаться его успокоить. Его плач разрывает мне сердце на части.
Комната за дверью оказывается совсем небольшой, колыбелька, занавешенная белым балдахином, стоит у дальней от входа стены. С каждым моим шагом крик ребенка становится все громче и я ускоряюсь, торопясь добраться до кроватки.
Торопливо отдергиваю воздушную ткань в сторону и застываю в прострации. Кроватка пуста, в ней только матрас и подушка, на которых отчетливо виднеются алые капельки крови…
С истошным криком я вновь просыпаюсь, а после еще долго лежу, обняв себя руками и исходя мелкой дрожью. На часах пять утра. Но ни о каком сне больше и речи быть не может. Третьего такого кошмара я просто не переживу.
Глава 44 Точка срыва
У каждого из нас есть точка срыва
Когда становится на сердце тяжело
Когда нам кажется, что падаем с обрыва
И жизнь становится, как черное пятно…
У каждого из нас есть луч надежды
И кто-то очень близкий и родной
Не даст тебе упасть в пучину бездны
И скажет: "Ты не бойся, я с тобой!
Анжелика Веденеева
Весь следующий день пребывала в состоянии полной моральной и физической разбитости. Из дома не выходила, почти ничего не ела. Маме писала, что со мной все в порядке, хотя держалась из последних сил.
К документам не притрагивалась. Не до того было. Раз за разом прокручивала события кошмарных снов, которые, как назло, сохранились в памяти в мельчайших деталях. Кровавая колыбелька так вообще преследовала неустанно, стоило лишь ненадолго прикрыть глаза.
При мысли, что все это проекция нашего нерожденного малыша, хотелось выть от горя. Вроде бы я уже успела смириться с потерей, но нет. Рана лишь слегка покрылась тонкой корочкой. А боль схоронилась где-то в подкорке, ожидая удобного часа, чтобы вырваться на волю. Вот и вылилось в итоге все тщательно сдерживаемое в эти кошмары. Точно плотину прорвало.
Только эту плотину восстановить нельзя. Остается только пережить. Однако сказать легче, чем сделать. Поэтому и продолжала маяться весь день, тщательно отгоняя от себя сон. Несколько раз принимала холодный душ, растирала лицо до боли, стоило глазам начать слипаться. Пила кофе кружками, не считая количества.
Но и это не помогло. Около девяти вечера устроилась на диване в гостиной, включив телевизор и монотонно щелкая кнопки пульта. Потом просто прикрыла глаза, слушая глупые диалоги какой-то мыльной оперы и потирая виски.
Казалось, прошло всего мгновение, но когда я открыла глаза — за окном давно рассвело. Часы показывали шесть утра. Ужасно затекла спина и болела шея, зато выспалась. И без всяких кошмаров, к счастью.
Поняв, что больше оставаться здесь не могу, снова вернулась в родительскую квартиру. И действительно, словно подпитавшись энергией, смогла собраться и нормально провести день.
А вечером решила взяться и за проклятые документы. Сначала, правда, долго сидела за компьютером, открывала папки, рассматривая старые фотографии. Снимки из прежней, счастливой, но отныне безнадежно разрушенной семейной жизни. При этом в голове звучала старая песня группы «Ночные снайперы»:
Секунду назад было нежно и сладко
Ты спал, я тобой любовалась украдкой
Касалась лица
Снимки из нашей первой
