Но ее предположения не оправдались, и она скоро поняла, что сильно недооценивала Джона Данбита. Ибо из толпы пассажиров вышел мужчина в черном костюме и серой форменной фуражке.
— Добрый вечер, мистер Данбит.
— Джордж, ты просто чудо. Как ты догадался, где нас искать?
— Я переговорил с контролером, и он сказал, что вы будете в этом конце поезда.
Не мешкая, он взял у Джона чемодан, а Джон тут же взял у Виктории Томаса. Они пошли по платформе вслед за одетым в форму человеком.
— Кто это? — спросила Виктория, едва поспевая за длинноногим Джоном.
— Это мой служебный шофер. Я велел секретарю прислать его встретить нас.
— Он на машине?
— Надеюсь, он приехал на моей машине.
Джон не ошибся. У вокзала им пришлось пару минут подождать, когда Джордж нырнул в дождь и темноту и почти тут же появился, сидя за рулем машины Джона. Он вышел, а они — Виктория с продолжавшим спать Томасом на руках и Джон — заняли места в «альфа-ромео».
— Большое спасибо, Джордж. Все очень хорошо. А как ты доберешься к себе?
— Я поеду на метро, мистер Данбит. Очень удобно.
— Еще раз спасибо.
— Не стоит, мистер Данбит.
— Как это мило, — сказала Виктория.
— Мило с его стороны?
— Да, мило с его стороны, и вообще мило, что нас встретили. Не нужно ждать такси, автобуса или толкаться в метро. Как приятно увидеть на перроне приветливое лицо.
Машина мчалась на запад по мокрому от дождя шоссе. Спустя три четверти часа они свернули с шоссе на боковую дорогу, которая вела в Вудбридж. Здесь были небольшие поля, и зеленые изгороди, и заливные луга, окаймленные ивами.
В окнах небольших коттеджей, построенных из кирпича, то тут, то там мелькал свет. Они ехали по мосту, когда вдруг раздался паровозный гудок.
— Это к счастью.
— Что?
— Ехать по мосту, когда под ним проходит поезд.
— Что еще к счастью? — Ей так нужна была удача!
— Пересекающиеся письма. Если ты посылаешь кому-то письмо, а этот человек посылает письмо тебе, и письма пересекаются, это к большой удаче.
— По-моему, со мной этого не случалось.
— А еще счастье приносят черные коты, подобранные булавки и молодой месяц.
— В ту ночь, когда был пожар, на небе был молодой месяц.
— Стало быть, молодой месяц считать не будем.
Наконец впереди замелькали огоньки небольшого городка. Они проехали указатель с надписью «Вудбридж».
Дорога делала плавный поворот и переходила в длинную широкую главную улицу. Машина замедлила ход и тихо покатила вперед. Здесь были магазины и пивной бар, светящийся вывеской. Чуть отступя от дороги, за каменной стеной, возвышалась церковь.
— Но мы не знаем, где они живут.
— Нет, знаем. Они живут по правой стороне, в красном кирпичном доме с желтой дверью. Это единственный трехэтажный дом. Вот и он.
Он подъехал к краю тротуара. Виктория увидела небольшую лестницу, которая вела с тротуара к двери, маленькое полукруглое окошко в двери и высокие освещенные окна. Виктория спросила:
— Откуда ты знаешь, что это тот самый дом?
Он выключил мотор.
— Потому что я звонил миссис Арчер, и она мне рассказала, как его найти.
— Она очень сердито разговаривала?
— Нет, напротив. Она была очень мила.
Потревоженный внезапной остановкой, Томас проснулся именно в этот момент. Он зевнул спросонья, потер глаза, с недоумением оглянулся по сторонам, будто с ним сыграли какую-то злую шутку. Он все еще держал в руках деревянный паровозик.
— Ну, вот ты и дома, — с нежностью сказала Виктория.
Она пригладила ему волосы. Хотелось, чтобы он выглядел опрятно.
Томас моргнул. Слово «дом» явно ни о чем ему не говорило. Он уставился в темноту. Джон тем временем открыл дверцу, поднял Томаса вместе с паровозиком с колен Виктории. Она достала с заднего сиденья пластиковый пакет с вещами Томаса и пошла вслед за ними.
Они подошли к желтой входной двери, и Джон позвонил. Почти тотчас послышались шаги, будто хозяин дома только и ждал их звонка, и дверь распахнулась. Свет из ярко освещенной теплой прихожей упал на всех троих, и они оказались как актеры на сцене в луче прожектора.
— Добрый вечер, — сказал Джон. — Я Джон Данбит.
— Я так и думал, — ответил приятной внешности мужчина лет шестидесяти, седовласый, невысокий, не очень импозантный, но приятный. Он не попытался выхватить Томаса из рук Джона, а просто посмотрел на Томаса и сказал:
— Привет, старина.
А затем отошел в сторону и добавил:
— Прошу вас, заходите.
Они вошли, и он закрыл за ними дверь. Джон наклонился и поставил Томаса на пол.
— Пойду позову жену. Может быть, она не слышала звонка.
Но она его услышала. И появилась из двери в глубине узкой прихожей. У нее были седые вьющиеся волосы и лицо, которое не стареет с годами и выглядит молодо и в восемьдесят лет. На ней была синяя юбка, кардиган под цвет юбки и розовая блузка с бантом. В руке она держала очки. Виктория представила ее сидящей за чтением или разгадыванием кроссворда в ожидании встречи с внуком.
Все молчали. Они с Томасом пристально смотрели друг на друга из разных концов прихожей. И тут она заулыбалась. Наклонилась вперед, упершись руками в колени.
— Кто это к нам приехал? — обратилась она к Томасу. — Да это, кажется, Томас вернулся домой! И к кому же он приехал?
Виктория застыла в беспокойном ожидании. Но ей не стоило волноваться, потому что Томас, после небольшой паузы, наконец, все понял: его порозовевшее личико мало-помалу озарилось выражением полного восторга. Он набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул его вместе с первой произнесенной им осмысленной фразой:
— Это моя бабуля!
Он бросился к ней, она тут же подхватила его на руки и прижала к себе.
Все были взволнованы. Миссис Арчер смеялась, и плакала, и снова смеялась, и тискала внука. Мистер Арчер вынул носовой платок и высморкался. Заинтригованная шумом, сверху сломя голову сбежала молоденькая девушка, кругленькая, пухленькая, хорошенькая, похожая на молочницу. Как только удалось уговорить миссис Арчер на минуту выпустить Томаса из объятий, он тут же был подхвачен другой парой любящих рук. Наконец его отпустили и разрешили подойти к деду. Тот уже закончил сморкаться и тоже взял его на руки, стал по-мужски подбрасывать, что Томасу явно нравилось.
Все это время Виктории и Джону ничего не оставалось как стоять и наблюдать за происходящим. Виктории хотелось скорее уехать, исчезнуть, пока все радуются и не начали, не дай Бог, выступать с упреками, но как это сделать, никого не обидев, она не знала.
