– У меня полный трюм этих крошек, – Денетор моргнул лысыми покрасневшими веками. – И я разнесу к чертям собачьим твой корабль, если ты не отдашь мне Семечко немедленно.
– У меня его нет.
Старик некоторое время молчал, вглядываясь в лицо Сэма. Правый глаз его чуть дергался, кадык нервно ходил вверх и вниз по морщинистой шее.
– Тогда у меня нет другого выбора, – наконец сказал адмирал. Лицо его посерело и как-то всё сморщилось, сползло к подбородку, как спущенная автомобильная камера. Морщины обозначились настолько резко, что в них залегли глубокие тени. – Огонь.
Сэм инстинктивно зажмурился, а потом ощутил веками ослепительную вспышку. Прошла пара секунд, он открыл глаза… В черноте космоса, в том месте, где раньше дрейфовал "Одуванчик", вспухал огромный белый клубок.
Сэм бросился к куполу, вглядываясь в черную пустоту.
– Я уничтожил его, – тихо сказал адмирал. Глаза у него заметно слезились. – Ты не оставил мне выбора, сынок. Своим упрямством и глупостью ты поставил под удар всех, кто тебе дорог. И всё равно продолжаешь сопротивляться, – он отвернулся от экрана и, встав в пол-оборота, стал смотреть, как в черной пустоте гаснет пучок искр. – Ты ничему не учишься, – произнес адмирал не глядя на Сэма. А потом повернулся и посмотрел прямо ему в глаза. – Если ты не отдашь мне Семечко в течение двух минут, я уничтожу и твой прекрасный разумный корабль, и всех, кто находится на борту. Время пошло.
– Это бесполезно, Сэм. От варп-торпед нет спасения, – тихо заметила Саёнара. Она не отрываясь смотрела на Фрагса Денетора.
– Адмирал! – Сэм рванулся к экрану. – Я вам клянусь, клянусь чем угодно: у нас на борту нет Семечка! Можете прилететь и лично всё обыскать!
– Сэмми… – в рубку, ковыляя на двух щупальцах, и помогая себе еще двумя, вполз Порфирий. Кожа осьминога была покрыта редкими проплешинами меха и блестела от силиконовой смазки. – Сэмми, отдай ему это чертово яйцо.
Глава 24
Оглянувшись на брата, Сэм онемел: Семечко покоилось на двух едва отросших щупальцах осьминога. Сэм моргнул. Затем подбежал, протянул руку и потрогал овоид. Тот был прохладным на ощупь и удивительно реальным.
Сколько вопросов вертелось на языке. Сколько горечи, разочарования и отчаяния он сейчас испытывал. Но рефлексировать было некогда.
Выхватив артефакт у Порфирия, Сэм повернулся к экрану.
– Адмирал, остановите торпеды, – сказал он тихо. – Вот то, что вам нужно. Забирайте. И… И будьте прокляты.
Неожиданно Семечко засветилось. Металлическая оболочка вдруг стала прозрачной, внутри засверкали миллионы крошечных огоньков. Они кружились, превращаясь в созвездия и галактики, и казалось, вот-вот вылетят наружу… Сэм равнодушно смотрел на артефакт. В душе его тлели черные угли.
– Слава Аресу, – по испещренному пятнами, коричневому черепу адмирала ползли крупные капли пота. – Я рад, что ты внял наконец голосу разума. Сейчас я вышлю зонд, ты вложишь в него Семечко, и… мы расстанемся. Надеюсь, навсегда. Думаю, ты не решишься обмануть меня в последний момент, но на всякий случай предупреждаю: один корабль ты уже потерял.
– Высылайте свой зонд, – Сэм сжал челюсти так сильно, что хрустнули зубы. – Я не собираюсь никого обманывать. Как не обманывал и до этого. Я не знал, что оно на борту.
Фрагс Денетор внимательно посмотрел на осьминога. Отметив и опаленный мех, и недостаток конечностей…
– Я тебе верю. Но извиняться не стану: к сожалению, прошлого не вернуть. Тебе придется привыкнуть к потерям, сынок. Они неизбежны, – в голосе адмирала прорезались нотки сочувствия. – Вынеси из этого урок, капитан Сэм. И хорошенько его запомни, – он вновь приблизил лицо к экрану. – Капитан обязан знать, что происходит на его корабле.
…Саёнара поплотнее закуталась в плед и, откинувшись на спинку кресла, закинула ногу на ногу. Открыв книгу на заложенной странице, она попыталась сосредоточиться на чтении.
Осьминог лежал в медицинском коконе. Из его кожи под разными углами торчали прозрачные трубки, в них капали и булькали разноцветные жидкости. Порфирий смотрел на девушку – в медицинском отсеке, белом и стерильном, как внутренности презерватива, больше смотреть было не на что.
– Тебе не обязательно со мной сидеть, – наконец сказал он.
– Вдруг тебе захочется пить, – не поднимая глаз, ответила девушка.
– Я и сам могу дотянуться, – осьминог попытался пошевелить кончиком щупальца. Оно вяло, как мертвая водоросль, колыхнулось, и бессильно соскользнуло с кушетки.
Саёнара закрыла книгу и наклонилась, чтобы положить конечность назад, на кровать. Мех на ощупь был жестким, как щетка для волос, цветовая гамма застыла где-то между чуть подсохшей раной и коричневой корочкой мертвой бактериальной пленки.
– Моя бабушка говорила, когда кто-то болен, он не должен быть один, – сказала она, поправляя подушку под головой осьминога.
– Почему это?
– Нужен свидетель.
– Свидетель чего?
– Ну… После того, как ты восстал из комы и прервал процесс восстановления… Вдруг ты не выкарабкаешься? Никто не должен умирать в одиночестве.
– Свидетель смерти… – осьминог глухо заперхал, и Саёнара не сразу поняла, что это он так смеется. – Так ты думаешь, я умру?
– Никогда не поздно надеяться.
Порфирий приоткрыл клюв в улыбке.
– Приятно знать, что в Галактике не меняется хоть что-то.
– Обращайся.
Саёнара вновь открыла книгу.
– Что читаешь? – спросил осьминог. – Не то, чтобы мне было так уж интересно, но… Книга? Я такие видел только на картинках в Галактопедии. Где ты её взяла?
– Не все в Галактике, знаешь ли, привыкли к высоким технологиям.
– И что это за книга?
– Сунь Цзы. Искусство войны. Она… дедушкина.
– О…
– А ты ожидал любовный роман?
Порфирий затрясся от беззвучного смеха.
– Что смешного? – насторожилась Саёнара.
– Представил тебя за чтением любовной книжки… Уютно свернувшись в кресле, с корзинкой леденцов на коленях и носовым платочком…
Саёнара дернула щекой и чуть слышно хмыкнула.
Тревожно запищал какой-то датчик. Отложив книгу, она подошла к кокону и поправила одну из капельниц – жидкость в ней окрасилась в густо-голубой цвет крови осьминога.
– Не дергайся, – сказала девушка намного мягче, чем собиралась. – А то иглы выпадают. Зря ты отказался вернуться в кому.
– Бывал уже разок, – буркнул Порфирий. – И чем всё закончилось? Лучше я так, по-старинке. Больновато конечно, зато больше ничего не пропущу.
