Джером ходит на концерты, чтобы открыть поток и включиться в него.
Меланхоличная Эйнджел Ольсон, выпустившая в 2014 году альбом «Зажги свой огонь без свидетелей» (Burn Your Fire for No Witness), вызывает у Джерома чувство эмпатии. Песня Вика Чеснатта «Заигрывал с тобой всю жизнь» способна вызвать боль.
– Я страдал от депрессии, и мне было трудно искать положительные впечатления, – говорит Джером. – Не всегда была возможность посещать концерты, я начал составлять расписание и покупать билеты заранее. Иногда я покупал билет только для того, чтобы выбросить его в мусор в день концерта.
Джером все еще переживает из-за одного такого случая. Группа St. Vincent впервые была в округе Колумбия. Он сразу почувствовал сожаление, скомкав билет; после этого инерция и пассивность, которые помешали ему пойти, стали еще более глубокими.
И все же Джером заставлял себя ходить на концерты, даже если это было непросто. Его усилия оказались достойными награды.
– Люди, которые хотят умереть, не строят планов, – говорит он. – Я потратил большую часть своей жизни, не желая ничего, кроме как остаться в своей комнате наедине с любимой музыкой. Я очень старался, чтобы не потерять этого.
– Почему ты заставлял себя ходить на концерты? – уточняю я.
– Существует чувство принадлежности – не той принадлежности, когда вы являетесь частью сообщества, но когда вы ощущаете себя на нужном месте.
Что больше всего овладевает его вниманием, так это поиск новой музыки, обещающий открытие:
– Я всегда был одержим поиском вещей, которые были бы хорошими. Мне все равно, если какая-то музыка не нравится остальным людям, но что им нравится – мне интересно. Вот мысль, которая часто не принимается во внимание: существуют хорошие вещи, и они остаются хорошими, даже если они не нравятся мне. Неважно, что я хочу найти. Просто мне не нравится мысль о том, что существует нечто, мне неизвестное.
Может ли этот восторг открытия успокоить боль душевных страданий? Этот способ облегчения не оригинален. Стимулы для поиска позитивного опыта могут спасти жизнь, быть в буквальном смысле жизненными. Мы замыкаем себя в бесконечный цикл «пережевывания» мыслей и самозащиты.
Прогнать «черного пса»
История У. ЧерчилляВ 1911 году Уинстон Черчилль, на тот момент министр внутренних дел, написал письмо своей жене Клементине, в котором рассказал про «черного пса»; яркие метафоры были особенностью речи политического лидера. Письмо пронизано духом надежды; Черчилль уже знал о лечении депрессии от знакомой, которая страдала этим заболеванием: «Элис сильно заинтересовала меня рассказами о докторе из Германии, который полностью избавил ее от депрессии. Думаю, что этот человек был бы мне полезен – если мой черный пес вернется».
С тех пор ученые и историки спорят: что именно представляла собой тень пса, которая преследовала Черчилля? На протяжении своей политической карьеры он нес на плечах тяжелейший гнет, отправляя тысячи людей на смерть. Как глава министерства внутренних дел Великобритании он рассматривал десятки дел о смертной казни. Став военно-морским министром по время Первой мировой войны, Черчилль был ответственным за раненых и убитых в боях. Та же ответственность легла на его плечи и во время Второй мировой войны, когда Черчилль, уже премьер-министр, посылал людей на битву и вдохновлял нацию во время ежедневных немецких налетов. Едва ли, прожив такую жизнь, человек мог избежать меланхолии.
Тем не менее Черчилль никогда не открывал глубину своего мрачного настроения. За все эти годы он опубликовал три десятка книг и получил Нобелевскую премию по литературе в 1953 году. Он не терял своей исключительной энергичности и живого ума. Черчиль не только управлял величайшей империей, он также оставил след в литературе – исторические, биографические сочинения, беллетристику. Бремя его жизни не отразилось на его продуктивности.
Хотя письмо Черчилля говорит о страстном желании излечиться, данных о том, что депрессия когда-либо мешала ему работать, нет. Существуют веские доказательства того, что, возглавляя министерство внутренних дел, он испытывал сильную душевную боль от ответственности за судьбы других людей. Однако он так успешно выполнял свою роль, что был приглашен в военно-морское министерство. Даже когда «черный пес» угрожающе маячил перед ним, Черчилль умел избежать его челюстей.
Центральную роль в его борьбе с «черным псом» занимала живопись, хотя репутация Черчилля как любителя выпить наводит на мысль, что это было дополнительным средством. (Есть мнение, что Черчилль, который никогда не выпивал на публике, с самого утра потягивал слабую смесь из «Джонни Уокера» и воды – скорее полоскание для рта, чем настоящий коктейль). Политик впервые взял в руки кисть в 1915 году, чтобы занять время ожидания до отправки на поля сражений. Он с позором покинул военно-морское министерство после разгрома при Дарданеллах и присоединился к армии Великобритании в довольно скромном чине полковника. Черчилль влюбился в живопись. Он чувствовал, что живопись освобождает его не только от давления окружающего мира, но и от беспрестанной борьбы между его внутренним светлым и темным состоянием. Это было хобби, отдых и развлечение, но больше всего походило на бегство – уход от реальностей ответственной жизни.
Даже когда «черный пес» угрожающе маячил перед ним, Черчилль умел избежать его челюстей.
Статья Черчилля «Живопись как времяпрепровождение» (Painting as a Pastime) появилась в разгар борьбы с «черным псом». С благодарностью Черчилль пишет – четко, как подобает государственному деятелю, – о том внутреннем спокойствии и уравновешенности, которое принесло ему увлечение. Казалось, живопись не только успокаивала его разум, но и научила ценить созерцательную отрешенность. «Усталые части мозга могут отдыхать и набираться сил, – писал он, – и не просто отдыхать, но вовлекать другие части. Недостаточно просто выключить свет, который освещает важные и второстепенные интересы; должно освещаться новое поле».
В живописи ничто не остается необратимым. Плохо нанесенный мазок можно отскрести от холста. «Вы можете накладывать слой за слоем, если хотите. Вы можете экспериментировать. Вы можете изменить первоначальный план, в зависимости от времени суток и погоды. И при этом помнить, что в любой момент можно очистить холст», – писал Черчилль.
В этой же статье он говорит: «Можно почувствовать лишь тонкий намек, как что-то еще вкрадывается в судорожный захват [разума]» – сильное выражение! Дурное настроение возвращалось с упорством мании, напоминая слова Стайрона о том, что депрессия похожа на «штурм мозга». Для разума Черчилля было почти невозможно остановится, прекратить гонку. После долгого дня живопись позволяла ему задавить бушующий шторм, сосредоточиться на безобидном холсте, где не было живых людей, поставленных на кон:
«Живопись служит отвлечением внимания. Я не знаю ничего, что не изматывало бы тело, но столь полно поглощало разум. Какими бы ни были волнения или угрозы будущего, как только картина начинает струиться из-под кисти, все вокруг исчезает. Все погружается в тень и темноту. Весь свет разума концентрируется на задаче. Время почтительно отступает, и лишь после долгих, нерешительных колебаний в дверь громко стучится официальный обед».
