Его губы дернулись.
— Моя красавица жена. Моя красавица Шарлотта, которая заслуживает большего.
— Да, — согласилась она и потерлась щекой о его ладонь. — Я заслуживаю мужа, который вовсе не трус. Мужа, который не знает слова «поражение». Мужа, который любит меня и готов за меня сражаться.
— Ты заслуживаешь мужа, который может дать тебе то, чего ты хочешь, — мягко произнес Дэр. Его рука соскользнула с плеча Шарлотты, плечи поникли. — Что я могу тебе предложить? Нищий, калека и почти слепой. Титул под вопросом, а наше спасение лежит грудой искореженного металла. Ты заслуживаешь гораздо большего, чем я могу тебе предложить, Шарлотта.
Она не дала ему отойти, обняв обеими руками за талию, и потерлась носом о его нос.
— Однажды ты сказал мне, что внешность — это еще не все; теперь я говорю тебе то же самое. Пусть ты искалечен и слеп на один глаз, но ты по-прежнему остаешься собой, и это единственное, что имеет значение. Что до остального… когда ты продашь свой двигатель, денег у тебя будет больше, чем я смогу потратить. Может быть, ты и потеряешь титул, хотя Кроуч прилежно занимается этим вопросом, но положение в свете у тебя все равно будет. Да, ты потерял один глаз, но у тебя есть другой, и доктор Милтон убежден, что ты сможешь пользоваться правой рукой, если только приложишь к этому усилия. А что до двигателя, то я совершенно уверена — если ты посвятишь себя этому делу, он будет готов вовремя.
Дэр замотал головой, даже не дослушав ее до конца.
— Осталось всего две недели. Я не смогу восстановить его за это время.
Шарлотта легко прикоснулась к его губам и улыбнулась, увидев в единственном глазу проблеск былой страсти.
— Мы все поможем. Бэтсфоум осмотрел двигатель и сказал, что требуется всего лишь заменить паровой котел. У тебя немногим больше двух недель — ты успеешь сделать новый котел?
Дэр нахмурился, и Шарлотте захотелось возликовать. Он думает! Она просто видела, как он занимается подсчетами и соображает, что необходимо сделать для восстановления двигателя.
— Чтобы восстановить котел, нужно всего несколько дней. Сложность не в этом. Очевидно, в проекте был какой-то изъян, иначе двигатель не взорвался бы при котле, наполненном всего наполовину.
— Значит, ты просто должен спроектировать его заново, — подсказала Шарлотта и снова поцеловала мужа. Их дыхание смешивалось, и это было очень приятно.
— Я не могу… — начал было Дэр, а рука сама обвивала ее талию, притягивая Шарлотту ближе. Она потерлась об него и едва не замурлыкала, ощутив крепкие мышцы бедер и груди.
— Ты сможешь все, что захочешь, — ответила она и втянула в рот его нижнюю губу.
Дэр застонал, притянул ее к себе и впился поцелуем в ее губы.
— Я верю в тебя, Дэр. Я верю, что ты преуспеешь. Никогда в жизни я не вышла бы замуж за мужчину, который не сможет обеспечить меня так, как я этого заслуживаю.
— Маленькая колдунья, — пробормотал он ей в губы.
Ее руки деловито расстегивали пуговицы у него на рубашке, пальцы скользили по гладкой мускулистой спине и широкой груди. Несмотря на целый месяц болезни и обездвиженности, мускулы и сухожилия по-прежнему были крепкими.
— Если ты думаешь, что сумеешь заставить меня сделать то, что тебе хочется…
— Никогда, — выдохнула она, покусывая его губы и без слов умоляя проявить активность. Дэр не спешил, и Шарлотта пробормотала: — Я не заставляю. Вот соблазнить — это другое дело…
Дэр по-прежнему не целовал ее так, как ей хотелось, и она решила взять дело в свои руки. Потребовала, чтобы он впустил ее в теплую притягательность рта, и когда губы приоткрылись, Шарлотта ворвалась туда безжалостно — пробуя его на вкус, дразня, раздувая угли страсти, пылавшей когда-то между ними.
Застонав, он подчинился этому огню, ответил на поцелуй, начал проделывать языком все те восхитительные вещи, про которые Шарлотта раньше думала, что они ей неинтересны (и, к счастью, ошибалась). Его тело вжималось в ее, двигаясь с соблазнительной неторопливостью, и Шарлотте казалось, что в ее голове не осталось ни единой мысли. Его рука была везде, пальцы то запрокидывали назад ее голову, то дергали шнуровку на платье и проникали внутрь, к обнаженной коже. В затуманенном страстью сознании возникла сцена из прошлого. Шарлотта немного отодвинулась, толкнула Дэра назад, в кресло, обитое темно-красной тканью, и упала на него сверху, задрав платье так, чтобы сесть на мужа верхом.
— Шарли, я не могу…
— Разве ты не помнишь? — заворковала она, лихорадочно сдергивая с него рубашку. — Ты обещал мне показать, как можно овладеть друг другом в кресле. Мне до сих пор интересно, как это должно происходить, — если, конечно, предположить, что твое мужское орудие сумеет действовать вверх ногами; разумеется, у меня нет опыта с перевернутым орудием, ты сам понимаешь, но раз уж оно так натянуло твои бриджи, что сейчас все пуговицы оторвутся, я думаю, тебе нравится моя идея. И надеюсь, ты толком объяснишь мне, куда нужно деть ноги.
Дэр поцеловал ее так, что остатки мозгов из головы улетучились, оторвался от сладкого рта и начал целовать шею.
— Я не могу этого сделать, дорогая. Не могу… я не понимаю… ты не можешь хотеть…
— Еще как хочу, — возразила Шарлотта, покусывая его губы и развязывая тесемки на бриджах. — Ты даже представить себе не можешь, как я тебя хочу, Дэр.
— Ты заслуживаешь большего, чем калеку с изуродованным лицом и безжизненной рукой, — простонал он в ее голое плечо. Шарлотта расстегнула последнюю пуговицу на его бриджах.
— Я заслуживаю тебя. — Она улыбнулась и осторожно сняла с него глазную повязку. Дэр дернулся, пытаясь ее остановить, лицо его исказилось, здоровая рука схватила Шарлотту за запястье. — Мужчины! Мне вас не понять — столько шума из-за нескольких шрамов!
Он напрягся, когда она начала целовать изуродованную половину лица, подбираясь к пустой глазнице.
— Нет!
Одно-единственное слово, сказанное с рыданием и такой болью, что глаза Шарлотты наполнились слезами. Она нежно поцеловала закрытое веко. Ну как он может думать, что ерунда вроде потери глаза может повлиять на ее любовь к нему?
— Да. До тех пор, пока ты не поймешь, что твои раны ничего для меня не значат, — да!
Она снова поцеловала его пустую глазницу, и снова, и снова, и наконец Дэр повернул голову и посмотрел на нее. В его глазу ярко пылало желание, любовь и страсть, смешанные с настороженностью, словно он готовился к удару. Шарлотта улыбнулась и поцеловала второй, здоровый глаз.
— «Взглянут — и сладко-истомная страсть из-под век их прелестных льется на всех», — процитировала она.
Дэр изумленно открыл глаз. Шарлотта улыбнулась:
— Это из этих древних греков, с которыми вечно носился папа. Не помню, из которого… кажется, его звали Илиад… папа читал нам его вслух. В мистере Илиаде не было ничего особенно интересного до тех пор, пока он не начинал говорить о сладкой росе, льющейся на языки.
