Угроза переворота со стороны верхов и низов. – Волнения и беспорядки в Петрограде и Царском Селе и бездействие правительства Голицына. – Государственная дума берет власть в свои руки. – Поведение Николая II и его окружения в дни кризиса. – Создание Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов. – Начало двоевластия. – Отречение императора. – Великий князь Михаил и отказ его от престола. – Россия без самодержавия.
В воскресенье, 19 февраля, Николай II сообщил дежурному генерал– адъютанту, что на среду 22 февраля назначает отъезд в Ставку, в Могилев, откуда он уехал два месяца назад, вызванный в Царское Село панической телеграммой Александры Федоровны об убийстве Распутина. Генерал попытался в осторожной форме сказать императору, что на фронте затишье, а здесь, в Петрограде, неспокойно и тревожно, и что нелишне задержаться для выяснения обстановки. Император молчал, равнодушно взирая и на генерала, и на затемненные окна, не отменяя своего решения и думая о чем-то своем, затаенном и неразгаданном.
В среду, 22 февраля, два царских поезда медленно и бесшумно отошли от железнодорожной станции Царское Село, увозя в Ставку императора и его свиту и днем, 25 февраля, оба поезда прибыли в Могилев. Николая II на вокзале встречал вернувшийся за три дня до этого из бессрочного отпуска по болезни генерал Алексеев[434], заметно посвежевший и вошедший уже в курс работы штаба и задач фронтов.
Та тревожная обстановка, в которой жила в те дни столица империи, взорвалась на второй день после отъезда царя, и этот взрыв напрямую был связан с готовящимся государственным переворотом. Петербург уже давно представлял из себя приграничный фронтовой город, где все было ненадежно; и власть, и Дума, и переполненный войсками военный гарнизон, и брожение в рядах буржуазии и рабочих кварталах. В начале февраля Петроград изъяли из зоны ответственности командования Северного фронта, и в нем был сформирован Петроградский военный округ, с возложением на него обязанностей по обеспечению безопасности столицы и прилегающих к нему близлежащих гарнизонов. Это решение было принято тайно, без обсуждения в штабе Ставки, так же, как самовольно был издан приказ министра внутренних дел Протопопова, вводивший в стране, из-за нехватки железнодорожного транспорта для перевозки новобранцев, территориальный принцип призыва в армию. Петроградские, гвардейские и другие полки тут же были укомплектованы рабочими города, которые были революционно настроенны, к ним беспрепятственно проникали агитаторы и диверсанты, противники самодержавия и России[435].При этом, никто не подумал о смене ненадежных частей и замене их верными войсками, а командующим войсками был назначен генерал Хабалов, совершенно не подготовленный к этому человек, который внес в общую неразбериху свое неумение руководить войсками в чрезвычайных обстоятельствах.
Поддержание порядка в столице власть рассчитывала обеспечивать с помощью полицейских, число которых в городе увеличивалось, их стали вооружать пулеметами[436]. Обстановка лучше не становилась, она с часу на час ухудшалась. От неустройств и отсутствия всякой объективной информации, в столице империи беспрерывно плодились различные слухи, порождающие среди населения тревогу и беспокойство. В числе слухов был и такой, что правительство желает «устроить революцию», подавив которую, хочет заключить сепаратный мир с Германией[437]. Говорили, что правительство на 14 февраля, когда должна была открыться очередная сессия Государственной Думы, готовило три демонстрации: черносотенную, пораженческую, требующую немедленного заключения мира с Германией и оборонческую, выражающую взгляды рабочих групп военно-промышленных комитетов, требующих доведения войны до победного конца. Обывателей пугали, что участникам этих демонстраций раздавали оружие, а полиция хотела их столкнуть на улицах Петрограда.
Стало известно, что Протопопов затребовал у губернаторов подробных сведений, как относится население к началу думских работ и думским речам. Журналистам каким-то образом удалось ознакомиться с губернаторскими ответами, и в них заметна была полная индифферентность населения к этому событию в жизни страны. Как перед грозою, было тихо, но тревожно и душно.
