Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Но именно те последние переговоры в Сарае и стоили ему жизни. Как вновь свидетельствует древний хронист, в Орде князю пришлось пробыть почти целый год: «И удержал его царь (хан) Берке, и не пускал его в Русь, и зимовал (Александр) в орде, там и разболелся…»[478] Исходя из данных источников, многие исследователи считают, что, как ранее его отец, князь Ярослав Всеволодович, Великий князь Александр Ярославич Невский был отравлен[479]. Тяжело больным он скончался на пути из Орды, в маленьком приволжском Городце под Нижним Новгородом 14 ноября 1263 года, приняв перед смертью монашеский постриг.
Когда гонец принес скорбную весть о кончине князя в стольный Владимир, митрополит Кирилл служил обедню в Успенском соборе. Выйдя из алтаря, он с горечью произнес: «Чада мои! Разумейте, яко уже зайде солнце Суздальской земли». И весь собор — бояре, духовенство, народ — ответил ему рыданием и стоном: «Уже погибаем!»[480] Погребение Александра Невского состоялось 23 ноября 1263 года, в храме Св. Богородицы во Владимире. «Житие» повествует, что в момент, когда митрополичий служитель Севастьян подошел к гробу, чтобы вложить в руку умершего разрешительную грамоту, то внезапно рука князя разжалась, сама взяла грамоту и снова сжалась. «И тако объят ужас, — говорит летописец, — видевших то, и проповедовано бысть всем се от Кирилла митрополита и от иконома Севастяна. Се же слышавше, братье, кто не подивится, яко телу бездушну сущу, привезенну от дальних мест во время зимы? Тако бо Бог прославил угодника своего, иже много тружеся и за Новгород, и за Псков, и за всю землю Русскую, живот свой полагая за православное христианство»[481].
Вместо заключения
Итак, сорока трех лет от роду Александр Ярославич Невский завершил свой земной путь, приняв при предсмертном пострижении в монахи имя Алексея. Но началась его иная, небесная оборона Отечества — в сердцах и памяти русских людей, для которых он, как и при жизни, продолжал оставаться неизменным «ходатаем и заступником», примером самого высокого мужества, самого преданного служения Вере и долгу. Иначе и быть не могло. «Аще забудем дела Александра, — предупреждал летописец, — жидам уподобимся, забывшим Господа, выведшего их из рабства египетского…»[482] Да, вдумываясь в жесткие слова древнего автора, трудно не согласиться с его суровой мудростью. Александр Невский действительно спас Русь от гибельного духовного рабства, которое нес ей католический Запад. Он действительно оказался прав, склоняя свою голову перед монгольскими завоевателями, ибо понял (вспомним еще раз высказывание историка): «Монголы несли рабство телу, а не душе. Латинство грозило исказить самое душу». Эту правоту и оценил в нем народ.
Уже тот краткий, но живой, эмоциональный рассказ летописи о погребении князя, который был приведен выше, ясно говорит, считает исследователь, что «почитание Александра как святого началось… сейчас же после его кончины, вследствие чуда с разрешительной грамотой. В духовном завещании 1356 года Великий князь Московский Иоанн Иоаннович оставил сыну своему Дмитрию Донскому икону «Св. Александр»[483]. Над гробницей князя служили молебны и происходили чудеса.
Например, в одном из древних списков «Жития» князя рассказывается: 117 лет спустя после смерти Невского, в ночь на 8 сентября 1380 года — в ту самую ночь, когда праправнук Александра, еще один великий защитник земли Русской, князь Дмитрий Иванович Донской, привел свою рать на Куликово поле, готовясь к решительной битве с Мамаевой ордой, пономарю церкви Рождества Богородицы во Владимире было видение: внезапно возгорелись сами собой свечи в храме, и два старца, выйдя из алтаря, медленно подошли к гробнице князя. «О, господине Александре, — сказали они, — встань и поспеши на помощь правнуку своему, князю Дмитрию, одолеваему сущу от иноплеменников». И св. Александр поднялся, «стал невидим», «поспешая на помощь» русским ратникам…[484] Примечательно, что и сам Дмитрий Иванович тоже думал той ночью о своем славном пращуре. «Сказание о Мамаевом побоище» сохранило слова его молитвы: «Владыко Господи человеколюбче!.. помози ми, яко же прадеду моему… великому князю Александру!» Хотя, как отмечает в связи с этим В.В. Кожинов, «Дмитрий Донской не мог не знать, что его прапрадед никогда не воевал (и даже не имел намерения воевать) с монголами, а он, Дмитрий, идет на смертный бой с ними…»[485]
Так помнили и чтили русские люди своего Великого князя-ратоборца действительно еще задолго до его официальной канонизации Церковью. Век за веком, все сложнейшее время становления Москвы, Русского государства, а затем и молодого Российского царства, в моменты самых тяжелых испытаний русский народ всегда будет обращаться мыслью и молитвой о помощи прежде всего к Александру Невскому, ибо твердо знал, что именно этот князь в полном смысле слова з а щ и щ а л Русь и от агрессии Запада, и от степных кочевников. Именно он, не только ратной силой, но и силой Духа, силой разума, собственным самоотвержением и жертвенностью остановил их огненный натиск. Он же первым проложил пути к мирным отношениям между двумя могучими этносами Евразии — русским и монгольским, закладывая тем самым мощный фундамент для будущей многонациональной Российской империи.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
