Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Рожер незамедлительно начал готовиться к большой военной кампании, сравнимой разве что с его походом на Таормину пять лет назад. Он трудился всю зиму и весну, и в середине мая 1035 г. все необходимое было сделано[68]. В среду 20 мая графский флот отплыл из Мессины. Той же ночью он достиг Таормины, в четверг был около Катании и вечером в пятницу корабли встали на якорь у мыса Сан– Кроче, примерно в пятнадцати милях к северу от Сиракуз, где Жордан – ныне полностью вернувший себе расположение отца – ожидал с кавалерией. Прежде чем двигаться дальше, Рожер решил провести разведку. Некий Филипп был послан вперед в небольшой шлюпке с двенадцатью сицилийцами, говорящими по-арабски, на борту – по большей части они, вероятно, сами были мусульманами. Филипп умудрился под покровом темноты не только зайти во вражескую гавань, но, поскольку его корабль приняли за местное судно, внедриться в середину флота Бернарверта. К воскресенью он вернулся с подробными сведениями о размерах и силе вражеского флота. Граф, соответственно, составил свои планы. Корабельщики и конники собрались на уединенном участке берега, чтобы послушать мессу и с наступлением ночи, исповедавшись и причастившись, тронулись в путь.
Битва состоялась на рассвете следующего дня у входа в гавань – в том самом месте, где корабли Сиракуз разгромили афинский флот почти точно пятнадцать веков назад. Сейчас они не были столь удачливы. Нормандские арбалетчики, выстроившись на палубе и взобравшись на мачты, могли стрелять и точно попадать в цель с большего расстояния, чем лучники Бернаверта, и эмир вскоре понял, что единственный его шанс – вступить в ближний бой с атакующими. Отдав приказ об общем наступлении, он повелел своему кормчему вести корабль прямо на фламандское судно Рожера. Он провел свой флот под градом стрел и врезался в нормандский строй, а затем, не дожидаясь, пока будут брошены крюки, попытался перепрыгнуть на палубу вражеского корабля. Это был храбрый, но роковой поступок. То ли он не рассчитал расстояние, то ли у него не хватило сил – он был серьезно ранен нормандским метательным копьем, – но эмир не допрыгнул. Он упал в море, его тяжелые доспехи довершили остальное.
Увидев, что их предводитель утонул, сиракузские моряки мгновенно растерялись. Большинство кораблей были захвачены на месте, другие отошли в гавань лишь для того, чтобы встретить Жордана и его людей, уже выстроившихся у внешней стены города. Осада продолжалась все жаркие летние месяцы. Напрасно защитники пытались сговориться с нормандцами, обещая отпустить всех христианских пленников, включая, надо полагать, несчастных монахинь Рокка-д'Асино; Рожер соглашался только на безоговорочную капитуляцию. Наконец в октябре старшая вдова Бернаверта с сыном и знатнейшими людьми города тайно пробрались на корабль и, прорвавшись сквозь нормандскую блокаду, бежали на юг в Ното. Их отбытие решило дело. Покинутые сиракузцы сдались.
Со смертью Бернаверта 25 мая 1085 г. – в тот самый день, когда папа Григорий почил в Салерно, – сарацинское сопротивление было сломлено. Эмир, хотя не обладал реальной властью вне окрестностей Сиракуз, был достаточно сильной личностью, чтобы захватить воображение и воспламенить сердца тех своих единоверцев, которые разделяли его чувства. Больше никого не осталось. Сарацины потеряли надежду: их боевой дух угас. Сиракузы, как мы сказали, держались еще несколько месяцев, но только в надежде добиться более выгодных условий. Другие крепости держались только до тех пор, пока Рожер, после смерти брата опять временно занятый континентальными делами, позволял им это делать.
В сентябре 1085 г., спустя неделю или две после того, как он опустил останки своего отца в могилу в Венозе, Рожер Борса созвал своих главных вассалов, чтобы они официально признали его герцогом Апулии и принесли ему клятву верности. Их признание, если таковое вообще имело место, было еще более неискренним, чем признание армии в Греции два месяца назад. Возвращение Отвилей все еще вызывало досаду почти у всех нормандских баронов южной Италии. Они волей-неволей проявляли лояльность к Роберту Гвискару, во– первых, потому, что у них не оставалось выбора, а во-вторых, потому, что они неохотно, но все же признавали его личное мужество, выдающиеся способности военачальника; но даже тогда они не колеблясь поднимали против него оружие при любом удобном случае. К его сыну, который не обладал никакими дарованиями Роберта и в чьих жилах текла, помимо нормандской, кровь презренных лангобардов, они не испытывали ни привязанности, ни уважения.
Но Сишельгаита знала свое дело. Она поговорила предварительно с самыми могущественными вассалами и при необходимости подкупила их. Они со своей стороны с радостью дали согласие; если надо признавать верховного правителя, то чем слабее он будет, тем лучше. Только один человек твердо сопротивлялся избранию Рожера Борсы – Боэмунд. Столь же нетерпеливый и снедаемый амбициями, как некогда Гвискар, он ясно понимал, что имеет законное право и гораздо более подходит по характеру и способностям для того, чтобы наследовать отцовские владения. Не найдя сторонников среди своих друзей-вассалов, Боэмунд стал искать поддержки на стороне и нашел помощника в лице Жордана из Капуи, который, естественно, не упустил возможности посеять смуту среди своих сильнейших соперников. Поддерживаемые капуанской армией – свежей и хорошо экипированной в противоположность изможденным скелетам, которые ковыляли домой из Греции с Рожером Борсой, – эти двое представляли собой устрашающую оппозицию, но Сишельгаита добилась для своего сына того, что (как она знала) будет решающим преимуществом, – защиты его дяди, бесспорно самой могучей фигуры в южной Италии со времени смерти Гвискара.
Рожер поддержал своего племянника и тезку из своекорыстных соображений, как и его апулийские вассалы. Хотя в последние годы он был реально правителем всей Сицилии, его брат сохранял за собой Валь-Демоне на северо– востоке, Палермо и половину Мессины, а также верховную власть над всем островом. Все это должно было перейти к его преемнику, и Рожер не хотел столкнуться с препятствием в лице нового правителя, который стал бы активно вмешиваться в сицилийские дела. Кроме того, Рожеру нужны были надежные связи с материком, а для этого требовалось обезопасить Калабрию. При том что Боэмунд и князь Капуи жаждали его крови, Рожер Борса едва ли был на это способен. И граф запросил свою цену. В обмен на поддержку он потребовал от племянника, чтобы тот уступил ему все калабрийские замки, которые в прошлом Рожер держал совместно с Робертом Гвискаром. Это было первое из множества соглашений, с помощью которых, оставаясь верным вассалом, мудрым советчиком и неизменным союзником, Рожер в течение следующих пятнадцати лет существенно укрепил собственную власть за счет племянника.
Граф оставил осаду Сиракуз, чтобы в Салерно принести присягу Рожеру Борсе после его избрания. Церемония прошла без инцидентов, но как только вассалы разъехались, Боэмунд перешел в наступление. Он нанес удар по самой отдаленной и, вероятно, хуже всего защищенной части владений своего сводного брата – «пяте» Апулии. Промчавшись на юг из собственного замка в Таранто, Боэмунд захватил Орию и Отранто едва ли не раньше, чем Рожер Борса узнал, что случилось. Теперь он находился в таком положении, что мог диктовать условия, и новому герцогу оставалось только их принять. Мир был восстановлен лишь после того, как он уступил Боэмунду, помимо захваченных городов, также Галлиполи, Таранто и Бриндизи и большую часть территорий между Бриндизи и Коверсано вместе с титулом правителя Таранто. Рожер Борса нехорошо начал.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
