Книга Ложь - Петр Краснов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Акантов пошел справиться в администрации завода: правда ли, что увольнять будут только тех, кто не состоит в рабочем союзе… Солидный инженер-француз развел руками и сказал:
– Mais, mon ami, увольнять нам приходится. Мы сами этому не рады. А что до союза, нам до него нет никакого дела. Конечно, иногда rien à faire[78], ладить с ним как-то приходится. Но, ведь, есть еще и христианский рабочий союз; почему вы, русские, не поступаете туда?..
В те дни в воздухе по всем мастерским висело это угрожающее «rien а faire». Запуганные, затравленные нищетою и непосильною работой, многосемейные, рабочие искали выхода.
Раздавались голоса:
– Что поделаешь? Назвался груздем, полезай в кузов. Ведь, мы, господа, стали форменными пролетариями; значит, и коммунизм как-то принять нам приходится, – так говорил пожилой человек, явно пораженный чахоткой, в прошлом доблестный офицер одного из славных полков.
– И, скажу вам, господа, не так это, в данном-то нашем положении, и плохо. Коммунисты – за нас, за рабочих… Мне говорили, что это именно правые требуют сокращения числа иностранных рабочих и более тяжкого процентного отношения в предприятиях, а коммунисты, они мне сами это говорили, ничего не имеют против нас, вранжелистов…
– А вы были у них?..
– То есть?.. В порядке разведки… Справлялся…
– Под портретами Ленина и Сталина подписку давали?
– Не заметил таких портретов… Кажется, там видел в дешевой черной раме портрет Маркса. Этакая дремучая, бородатая рожа старой обезьяны…
– А с правого бока Сталин подмигивал вам лукаво.
– Значит, и вы там были?
– Значит! И скажу вам, отчего нам не идти в христианский союз?
– Ну, полноте! Что вы говорите! Какую цену может иметь этот союз во французской рабочей среде, где все материалисты. Он никогда вас так не защитит, как C.G.T. Ведь, C.G.T. это второе правительство Франции, и даже более сильное. Оно за рабочих, а мы не офицеры, но рабочие…
– Разум говорит – да, а совесть и сердце – нет.
– Не будем, однако повторять ошибок прошлого. Пошли бы сразу в совет рабочих и солдатских депутатов, и …
– И… были бы теперь расстреляны, или покончили бы с собой самоубийством.
– Э!.. Нет!.. Если бы все пошли туда, может быть, общими дружными усилиями повернули бы руль направо и выровняли бы крен государственного корабля… А то пошли только отбросы…
– Да что вы говорите, чего не знаете… У большевиков осталось большинство нашего командного состава, и далеко не отбросы… Поливанов, Брусилов, Химец, Багратион, Зайончковский, Тухачевский и многие другие… Где они, что они могли сделать?.. Одни умерли от тоски и сознания своей ошибки и подлости, другие расстреляны, или погибли в тюрьмах… Иные сами покончили с собою…
– Да, сила солому ломит.
– Когда солома гнилая…
И опять послышалось это безнадежное, фаталистическое, «rien а faire», – ничего не поделаешь…
В обеденный перерыв и вечером, когда, по гудку, расходясь, толпились на заводском двору рабочие, и русские сходились вместе, слушал Акантов эти разговоры и думал о тяжкой доле русского офицера. Сам он не пошел писаться в коммунистический союз, и, фатально веря в свою судьбу, продолжал работать.
Весною, под самую Русскую Пасху, с завода уволили несколько сот человек. Уволили и тех, кто записался в C.G.T., и тех, кто остался свободным. Увольняли преимущественно старых и болезненных людей. Уволили и того русского, чахоточного, который заступался и верил в могущество союза, и союз за него не вступился…
– Rien à faire!..
Ему дали шомажное пособие, как безработному. Но с семьей на него не проживешь. Государственная демократическая машина пустила его и его семью по миру, умирать от недоедания…
Уволили и Акантова.
Самое жуткое для Акантова в эти дни, после увольнения, было отсутствие работы, дела… Всю жизнь Акантов был занят. Служил, воевал, ломал походы, строил укрепления, наблюдал за порядком службы, командовал, приказывал, обучал, ездил хлопотать о довольствии; потом был жуткий промежуток времени, когда все перемешалось: была эвакуация, беженство; время это прошло, как кошмарный сон. Затем, был наем по контракту на завод, и работа… работа… работа… Она притупляла нервы, глушила потребности, усыпляла мозг, обращала человека в машину. Но она отнимала и время, и некогда было думать и задумываться…
И вдруг стало так много времени, что некуда было его девать, некуда было приложить свои знания, силы и время, время!.. С квартиры в Биянкуре, где все напоминало кратковременное пребывание у него дочери, Акантов не съехал. Пока квартира была оплачена, было где ночевать. Кончится срок уплаты, ночевать придется, где попало… С удивительным спокойствием помнившего походы офицера, не раз смотревшего в глаза смерти, Акантов думал: наступит лето. Наступит тепло, ну, и… Можно ночевать под открытым небом… Под мостом, на набережной Сены, на скамейке в Булонском лесу… «Ну, что же», – думал Акантов, – «вспомню боевые бивуаки… Пойду бродить по окрестностям, искать по фермам, не наклюнется ли там какая-нибудь «работишка»…
Голода он не боялся. Успокаивал себя научными фельетонами, доказывавшими, что есть человеку нужно очень мало и что можно, и даже полезно, подолгу голодать. Еда, это – чепуха. Только перетерпеть привычный час завтрака или обеда, когда запротестует неудовлетворенный желудок, а там, и пройдет. И даже легче станет…
Но и голодать не пришлось. Оказалось, что есть русские благотворительные столовые, где кормят даром… Он пошел. Увидел светлые, приветливые лица бедно одетых дам. Дамы раздавали куски хлеба, тарелки горячего супа с куском мяса, стаканы чая; увидел кругом себя таких же обездоленных, как и он сам, евших людей: были тут и генералы, дрожащими руками принимающие глиняную тарелку дымящихся щей, были и сенаторы со слезящимися от голода, волнения и стыда глазами, просящие накормить; увидел и просто опустившихся, беспутных людей, согретых христианской любовью в просторном бараке столовой, под иконой Спасителя. Увидел, познал, что есть горе больше его, и успокоился: не пропадет!.. Не в голоде было дело. Тоска была – во времени. Некуда было его давать…
Скучно и муторно было от мыслей.
«Работишка» не наклевывалась.
Куда ни придет, везде один вопрос:
– Вам сколько лет?
– Под шестьдесят…
– Сознайтесь, больше?! Нет, не годитесь. Старых не принимаем… На местах ночных сторожей, хранителей буржуазных замков, банков и вилл крепко сидели такие же старики, как он: прокуроры, генералы, профессора, и цепко держались за свои места. Не спали по ночам, ползали снизу на пятый этаж, бродили по пустым залам банков, мимо закрытых касс, отмечали свои обходы по контрольным часам. И какие горькие думы передумали они в эти долгие ночные часы странствий по пустому громадному храму золотого тельца, знает один только Господь Бог!..
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Ложь - Петр Краснов», после закрытия браузера.