Кто это сделал?
Через пару лет Ральф Чилдресс прибыл на «Тихие луга», и тамошний народ кинулся к нему с расспросами.
– Мы слыхали, ты отыскал копию завещания Ханны Мари, – сказал Мерл Уилер. – Как тебе удалось?
– Да, как ты догадался? – подхватила Вербена.
– Прям совестно говорить, – усмехнулся Ральф, – но полицейской удалью там и не пахло. Мне подсказали глянуть за портретом, и я последовал совету.
– Но кто подсказал-то?
– В том-то и дело – не знаю. Анонимный сигнал. В телефоне я просматривал список дел на день и вдруг наткнулся на эту странную запись.
– И ты не представляешь, кто мог ее оставить?
– Нет, и уж точно – не Эдна. Сказала, она тут ни сном ни духом. Мы решили, кто-то влез в мой смартфон.
– Лично я считаю, – поделилась Руби, – это мог быть человек, видевший, как Маленькая мисс Дэвенпорт прячет бумагу.
– Возможно, – согласилась Тотт. – Или человек, кому об этом рассказали.
– Ужасно интересно, кто это и почему он так долго выжидал? – сказала Вербена.
– Я думаю, это та самая рыжая, – предположил Мерл.
– Может быть, – сказал Ральф. – Но вряд ли мы узнаем наверняка.
Мэкки тревожится
Жена умерла три с лишним года назад, и Мэкки жил совсем один. Дочь Линда уговаривала переехать к ней в Сиэтл, но он отказывался – хотел быть поближе к Норме.
Мэкки заботливо ухаживал за ее могилой. Он очень скучал по жене, однако был рад, что Норма ушла первой. Она ужасно боялась смерти, и без его поддержки ее последние дни превратились бы в кошмар.
Хоть нынче было 4 июля, Мэкки никуда не собирался. Парень, которому он продал свой магазин, предлагал отвезти его на парад, но зрелище это ничуть не привлекало. Опять промарширует колонна старичья в ветеранских шляпах, которые молодежи покажутся дурацкими. Наверное, это и впрямь дурь – цепляться за былую славу. Но ведь когда-то старики эти были молоды и готовы сражаться и умирать за родину. Что стало бы с Америкой, если б не уйма молодых дураков?
Мэкки тревожился за свою страну. В ней что-то прогнило, и уже не разберешь, где добро, а где зло. Как будто год за годом сотни мелких злобных крыс подгрызали державу, и наконец та рухнула в корыто, до краев полное мерзкой слизи и ненависти к себе. Болотная гниль проникла в школьные классы, выпуски новостей, кинофильмы и телесериалы, она постепенно так изменила сознание людей, что гордость за страну теперь считалась извращением, патриотизм – глупостью, а самостоятельность в решениях – чем-то вообще немыслимым.
В одночасье переписывалась история, в угоду политическим корректировщикам свергались герои. В нынешней стране свобода слова была для избранных, но не для всех. Как вернуть Америку на правильный курс? Неужто забыто все, за что боролись? К счастью, они с Нормой застали иные времена. Они выросли в чистом веке, когда все хотели работать и становиться лучше. А теперь слова «страна свободных людей» означали совсем иное. Каждое новое поколение было ухудшенной версией предыдущего, и в результате нация превратилась в скопище нытиков, жаждущих халявы. Теперь дети не желали покидать родительский дом. Похоже, все катилось под откос.
Но вот на холме не все разделяли подобный взгляд. Скажем, правнучка миссис Линдквист, недавний новосел «Тихих лугов», была другого мнения о своем поколении.
– В мире происходит столько всего замечательного, – говорила она. – Каждый день находятся новые средства для решения всяких проблем. Люди стали гораздо терпимее к иным расам и религиям, к другому образу жизни. Теперь жить намного легче, нежели в ваше время, женщинам открыты все пути, а с интернетом весь мир совершенно преобразился. Нет, мне очень повезло жить в это прекрасное время.
Привет, Мэкки!
Стоило Мэкки Уоррену, как говорится, покинуть земную юдоль, как у него над ухом тотчас рявкнул голос Нормы:
– Сюрприз!
– Уф, напугала! Так и помереть недолго!
– О чем ты, глупый? – рассмеялась Норма. – Ты уже умер. Ой, Мэкки, как же я тебе рада! Столько новостей накопилось. Тетя Элнер была права – какое счастье, что ты подарил мне этот участок. Тебе здесь очень понравится, милый.
Чуть погодя Мэкки, оправившись от жениного вопля, начал понимать всю прелесть своего нынешнего положения. Прежде он вечно терзался вопросами: зачем дается жизнь? Какой в ней смысл? К чему он предназначен?
