Завела страничку в «Фейсбуке», я хочу больше друзей, даже виртуальных. Редактирую свою «стену», отвечаю на послания.
Наводя порядок, я сегодня нашла несколько листов стэффордской бумаги, которые я купила в магазине «Каллиграф». На свету рассматриваю каждый базовый цвет – красный, желтый, синий. На одном листе пишу слова, украденные у светозарной певицы Барбары:
«Скажи, когда же ты вернешься? Скажи, хотя бы знаешь ты?»
Барбара. Я складываю лист вчетверо, засовываю в конверт с подкладкой из синего шелка, надписываю адрес Янна – медленно, чтобы ничего не перепутать, – и кладу письмо на письменный стол. Остается только выбрать дату для отправки.
Сегодня я лежу без сна. Приступы бессонницы еще случаются, когда я думаю о возможности новой трансплантации. Тара спит рядом. Я стараюсь не шевелиться. Зажигаю лампу возле кровати и беру книгу, которую отец подарил мне, когда я была в больнице. Я начинаю читать биографию этой удивительной женщины, героини, которая заставила меня верить в людей больше, чем в богов. В этот ключевой период моей жизни я ищу смысл, мне хотелось бы верить в Бога.
Тара во сне положила руку мне на живот. Я прикрываю ее своей ладонью. Поворачиваю голову к дочке, смотрю на ее закрытые глаза, впитываю розовый цвет ее кожи, наклоняюсь к ее лицу и слежу за тем, как подрагивают веки, смотрю на приоткрытый рот, чуть запекшийся от глубокого дыхания, на длинные волосы со всевозможными оттенками русого. С первых страниц меня поражает одна фраза. В нескольких словах героиня упоминает о травме, пережитой в детстве. Я на секунду прикрываю глаза, слушаю легкое сопение Тары рядом с собой, мерный и замедленный шум города за оконными стеклами и звук воды, тихо капающей в ванной, и погружаюсь в грезы, во мне рождаются образы, звуки, запахи…
Я в Бельгии, в Остенде, в 1914 году…
Я вся дрожу, сидя в мощном высоком автомобиле отца. Мотор оглушительно ревет как дьявол. На мне шлем, подогнанный по голове, подбитый изнутри кожей, и стеклянные очки, которые ветер прижимает к лицу. Я смотрю на отца, гордящегося тем, что водит эту современную машину, гордящегося мной. Он говорит мне «ангел мой». Как всегда по воскресеньям с начала июня, мы вдвоем едем на пляж. Робкое лето начинает подсушивать поля, сезон цветов закончился. Сегодня ветер дует сильно, воздух свеж, почти прохладен. Чайки перелетели к земле и носятся в воздухе низко. «К непогоде!» – сказала бы тетя Мария. Отец оптимист и утверждает, что солнце еще проглянет. Меня зовут Мадлен. На мне ажурный пляжный костюм из белого хлопка с вышитыми моими инициалами, сделанный на отцовской фабрике. Мне шесть лет, и я совершенно счастлива. На пустынном пляже отец раздевается и надевает купальный костюм, ничто его не остановит. Даже высокие волны, которые застилают горизонт. Я сажусь, укутываюсь большим платком и обхватываю колени руками. Я улыбаюсь отцу, он победно поднимает палец и проходит первую полосу волн, ложащихся белой пеной на песок. Он уходит еще дальше, подняв руки, и успокаивающе машет мне. Но как далеко он зайдет? Когда же он вернется? Еще одна череда волн, ветер крепчает, море вздувается. Я перестаю видеть отца. Я встаю – может быть, мне не хватает роста увидеть его. Подхожу к краю волн, подпрыгиваю, пытаюсь разглядеть его. Вот, увидела. Почему он машет руками? Так странно, обеими одновременно.
Теперь идет огромная волна. Я отступаю назад. Теряю отца из виду…
Чуть позже меня замечает дама, которая прогуливает своих собак. Я в слезах.
– Что случилось, девочка?
– Там папа, я не вижу папы.
Девочка позже станет сестрой Эмманюэль, сестричкой всех обездоленных.
Она рассказывает в своей книге, что в тот день, движимая решимостью встретиться со своим погибшим отцом, она решила стать невестой Христовой. Девочка из благополучной семьи торговцев кружевами, сестра Эмманюэль отправилась в средоточие бедности, в грязь нищих кварталов Каира. Она прикасалась к прокаженным, отверженным, она жила и преподавала среди тех, чьей обязанностью является вывоз городских отбросов…
Сестра Эмманюэль заставила меня поверить в доброту. Когда-нибудь я съезжу в департамент Вар, в Кальян, и постою возле ее могилы.
Посреди ночи я засыпаю.
Март 2009 г. До июня я играю в театре «Жимназ» в забавной коллективной пьесе «Век будет женским или никаким» вместе с Филиппом Леллушем – человеком опытным, добрым и талантливым, и целой компанией забавных и непредсказуемых артистов. Однажды вечером в зал проникли бандиты, чтобы свести счеты с одним из артистов. Никто по-настоящему не знал причину их ссоры, но я почувствовала, как что-то вроде ядра пронеслось мимо. Неустановленный и очень тяжелый предмет пробил сцену прямо передо мной. Я завопила. Публика стала хохотать, радуясь естественности моей игры и уверенная, что это происшествие – часть представления. Пришлось дать занавес. Опасность повсюду.
Май 2009 г. Получаю сообщение: «Целый год без тебя! Помнишь ли ты обо мне так, как я помню о тебе?» Я посылаю свое письмо, заготовленное несколько месяцев назад, с красивыми марками для Австралии. Их нужно пять. Облизывать их теперь не надо, марки самоклеящиеся – жаль.
Янн ответил.
«Увидишь, весной я вернусь. Весной хорошо говорить о любви». Барбара. Его контракт продлили до 2010-го.
Австралия – это не Америка. Работы сильно затянулись. Почва Австралии сильно насыщена водой. А ведь Янн говорил мне, что там пустыня.
Я пишу ему снова – на этот раз без песен и стихов. Когда он вернется во Францию по-настоящему – если вернется, – я увижу его. Но не раньше. Я хочу твердо знать, что он вернется. Я никогда не смогу жить вне Франции. Вот так. Есть места и похуже, чем моя прекрасная родина. У меня не хватит сил вынести еще один разрыв, еще один шок. Отныне спокойствие духа для меня – жизненная необходимость. Никаких тако-цубо. Я умалчиваю об инфаркте.
Янн стал писать мне. Мне нравятся его письма, манера писать их, мне нравится, как за чертами почерка встает человек. Почта из Австралии идет сто лет. Неужели у меня нет терпения?
«Я говорю тебе, это последняя поездка». Барбара.
Июль 2009 г.
Вместе с Жан-Мишелем Зекка я веду на «Радио Люксембург» живую и трогательную передачу: «Мы помогаем даже летом».
Мы с Жан-Мишелем выступаем в роли посредников, мы связываем людей с теми, кто может найти решения для всякого рода проблем.
Мальчик-инвалид потерял собаку – у него был спаниель-кавалер-кинг-чарльз, порода редкая и дорогая. Мне удается выйти на чету заводчиков из департамента Сарта, людей добрых и отзывчивых, которые быстро выделяют в дар нашему слушателю нового друга. Милая чета приглашает меня провести уик-энд на природе. Тара мечтает о собачке. Я отправляюсь в Ле-Ман. Я тут же влюбляюсь в совсем маленького круглого щенка. Заводчик предупреждает меня, что это метис неизвестного происхождения, это иногда случается, животные могут избежать бдительной опеки хозяев. Родословная не имеет для меня значения, главное – размер, мне хотелось бы совсем маленькую собаку, которая поместится где угодно и будет счастлива в моей трехкомнатной квартире без террасы. Женщина уверяет, что, учитывая породу матери и породу кобелей, которые могут быть отцом щенка, он должен полностью мне подойти. Я увожу в Париж свою новую собаку, которой даю имя Вишну. Тара без ума от него, я тоже. Но увы, на этот раз сердце должно уступить разуму. Каждый проходящий месяц моя тревога растет. Резервы роста моего Вишну безграничны. Он еще очень молод, а уже доходит мне до бедра. Вишну охотится на кота Икринку, который забился под ванну и не выходит. В тревоге иду к ветеринару, тот предсказывает, что мой пес, когда вырастет, будет удивительно высоким, что никак не совместимо с моим образом жизни. Мы с Тарой плачем и возвращаемся в департамент Сарта с Вишну, который все больше напоминает немецкого дога. Его обменяли на Кроху – еще одного пушистого персидского кота, которого невозможно было продать из-за заячьей губы.
